С.: Может, да, а может, нет. Первым или нет — неважно, главное, что кто-то ее использовал.
Л.: А почему вы стали писателем? Что подтолкнуло вас к этому?
С.: С самого детства я мечтал стать журналистом, газетчиком, и эта мечта осуществилась. Но, как мне ни нравилось писать в газеты — а этим я занимался вплоть до 1976 года, когда ушел на пенсию, — я обнаружил, что это занятие сковывает мою творческую фантазию. Когда строчишь колонку новостей, приходится держаться как можно ближе к истине, ограничивать себя фактами. Это, конечно, само по себе творческое занятие и даже искусство, но не того масштаба, какого мне хотелось. И я начал писать всякую макулатуру. Знакомство мое с научной фантастикой началось не с «Amazing Stories», как у большинства, а с Герберта Уэллса и Эдгара Аллана По, но я и журналы почитывал. Примерно в то время я и осознал огромные возможности научной фантастики; тогда эта область только начинала развиваться. И я занимался фантастикой всю жизнь, за исключением краткого периода, когда денег не было, идей тоже, и я накропал пару вестернов.
Л.: Вы все еще полагаете, что возможности фантастики огромны?
С.: Разумеется. Когда я начинал, фантастика была легким хлебом. Очень немногие авторы писали для журналов, и тем приходилось многократно перепечатывать старые рассказы. Мало кому и в голову-то приходило писать фантастику Журналы не обращали внимания ни на стиль, ни на построение рассказа — главное, чтобы была хорошая идея и занимательный сюжет. Если человек мог сложить три осмысленные фразы, он уже годился в фантасты. Так что начинать было легко.
В наши дни начинающему фантасту намного труднее пробиться, чем было мне. Конкуренция огромна. Сейчас все кому не лень пишут фантастику. Если тебе удалось пробиться и напечатать хоть один рассказ — это удача, ты уже писатель. Но, боюсь, многим из тех, кто пробился к известности в двадцатые и тридцатые годы, сейчас это не удалось бы. Слишком велика конкуренция. Рынок тоже расширился — в те времена существовала всего пара журналов — но, несмотря на это, для всех писателей места на рынке не хватает.
Что же до самой научной фантастики, до развития самих идей, то, по-моему, им конца не будет. Иной раз кажется — все, жанр исчерпал себя, и вдруг кто-то приходит, подает совершенно новую мысль и начинает новую эру. Потом идея тиражируется, углубляется и затрепывается.
Л.: По-моему, основная проблема нынешних графоманов в том, что они пытаются писать так, как писали в тридцатые и сороковые годы.
