Мать Марии, женщина консервативных взглядов, не одобряла новую моду, считая ее неряшливой. Люссиль Мак-Фарленд укладывала свои короткие рыжие волосы в пышную прическу, которую потом увенчивала шляпкой-таблеткой в стиле Джеки Кеннеди.
Шляпка Марии ничем не отличалась от шляпки ее матери; ее дополнял шерстяной костюм-двойка, который она получила к Пасхе: короткий, до талии, пиджак и прямая юбка до колен. Этот костюм был призван спрятать все природные изгибы и линии тела, создать кукольный образ первой леди.
С проблемы волос Мария переключилась на воспоминания об утреннем сне. Вернее, на воспоминания о том физиологическом взрыве, которым этот сон завершился. Наклонившись к зеркалу, чтобы получше рассмотреть вскочивший на подбородке прыщик, Мария озадачилась еще одной тревожной мыслью, неожиданно пришедшей ей в голову. Она подумала о греховной природе своего сна. Мария готовилась к Святому причастию, прошлым вечером она ходила на исповеданье. Мог ли сон своим сексуальным содержанием опорочить ее добродетель и целомудрие, или его можно было не считать греховным, поскольку она не могла контролировать его?
Мария была так поглощена этой мыслью и рассматриванием нового прыщика, что не заметила, как в комнату вошла мать. Она оторвала взгляд от зеркала.
— Чего?
— Мария, еще одна минута у этого зеркала, и мы опоздаем на мессу.
— У меня прыщик.
Люссиль Мак-Фарленд закатила глаза к потолку, всплеснула руками и вышла из комнаты. Мария быстро схватила шляпку, сумочку и перчатки, водрузилась на семисантиметровые шпильки и выскочила следом за матерью. Тед Мак-Фарленд и двенадцатилетняя Эми уже сидели в машине, когда Мария с матерью вышли из дома.
— Для нее прыщ на подбородке хуже смертного греха на душе, — сказала Люссиль, сев в машину.
— Ой, ну, мам!
Тед Мак-Фарленд, ведя машину по крутой подъездной дороге, улыбнулся и подмигнул старшей дочери в зеркале заднего вида. Мария улыбнулась в ответ.
В церкви, среди венков из лилий, мерцающих свечей и лучей солнечного света, пробивающегося сквозь витражные стекла окон, прихожане тихо и торжественно подходили к скамьям и, понурив голову, опускались на колени. Мария шла следом за матерью и отцом, замыкала процессию Эми.
Они окунули пальцы в святую воду, преклонили колена напротив массивного распятия, прошли друг за другом в один из проходов между скамьями и опустились на колени. Перебирая перламутровые четки, Мария Анна Мак-Фарленд отчаянно старалась сосредоточиться на происходящем. Она подняла глаза и окинула взглядом толпу людей, быстро входящих в церковь. Майка с отцом и братьями среди них не было.
