Тяжело дыша, он рухнул на кровать. Чувствуя себя бескостной, я продолжала цепляться за подушку, угол которой промок от моих укусов
Глаза закрылись, и я погрузилась в сонное, измученно-восхитительное состояние.
Поэтому едва заметила, как он встал с кровати и поцеловал меня в живот.
— Сейчас вернусь.
— Ммм, ладно.
Я услышала, как он вернулся через минуту или две, потом взял мои руки и завел их за голову.
Я распахнула глаза и увидела, как Джош оборачивает шелковый шарф вокруг моих запястий и привязывает их к кованому изголовью.
— Джош? Что ты делаешь?
Он прикоснулся к моим губам мимолетным поцелуем.
— У нас впереди длинная ночь, малышка, и будет лучше, если ты не сможешь мне сопротивляться.
— Но… это? — я дернула руками.
— Бережёного Бог бережет, — Джош провел рукой по моей лодыжке, и я почувствовала, как он оборачивает вокруг нее еще один шарф. — Ты все еще мне доверяешь?
Я кивнула, чувствуя легкую тревогу, смешанную с вялым любопытством.
— Доверяю.
— Хорошо. Просто помни, что я тебя люблю.
— Ладно, — сказала я, когда он закончил привязывать вторую ногу. — Я тоже тебя люблю.
Его глаза снова сверкнули в темноте. Он склонился ко мне.
И тогда укусил по-настоящему. Прежде он лишь любовно меня пощипывал. Этот же укус оказался грубыми и болезненными, и я вскрикнула, когда Джош впился в меня зубами.
— Прости, — произнес он. — Это нужно сделать.
Все мое тело болело. Везде.
Дневной свет проник сквозь жалюзи, и я отвернула лицо в другую сторону. Джош спал рядом, закинув на меня одну ногу и властно обхватывая рукой за талию. Его тело наполовину прикрывало мое собственное, из груди доносилось низкое мурлыканье.
Я с сочувствием отметила его вымотанный вид. Джош трудился над моим телом несколько часов, облизывая и кусая кожу снова и снова, пока я не почувствовала себя обработанной с ног до головы.
По его словам, некоторым людям хватало одного укуса, но Джош хотел убедиться, что я получу достаточное их количество. Ведь я не имела времени на ошибку, и он стремился меня спасти.
Поэтому тщательно кусал и зализывал, кусал и зализывал каждый дюйм моей кожи.
Когда действие эндорфинов в крови заканчивалось, и я начинала вскрикивать от боли, Джош снова занимался со мной любовью, доводя до края безумия и возвращая в мечтательную эйфорию, от которой укусы еле ощущались, а каждое прикосновение языка становилось утверждением силы его любви ко мне.
Ближе к рассвету мы оба выдохлись от усталости. Я, видимо, чудовищно вымоталась, потому как сумела некоторое время проспать.
