Сопровождающие, которых было пятеро, кинулись к ближайшей легковушке. Мы поспешили к следующей. Багажник оказался предусмотрительно открыт. Скинув в него наши рюкзаки, мы подошли к распахнутым дверцам.
— Эдик, на переднее! — сразу предупредил я. Тот только понимающе хмыкнул.
— Нас же пятеро, куда мы? — робко запротестовала Алла. Но, видимо, поняв всю нелепость сказанного, ответа ждать не стала и следом за Шпаком влетела в заднюю дверцу.
— Леня, возьми Аллу на колени, иначе не втиснемся, — предупредил я, вслед за Алексеем Рудиным намереваясь влезть в тесное пространство японского автомобиля.
— Мадмуазель, прошу! — мне послышалось или в голосе старшего лейтенанта Шпака действительно прорезалась хрипотца волнения?
— Раздавлю, — честно предупредила она.
— Ты и раздавишь? Со своим-то… — закончить фразу я ему не дал.
— Да усядетесь вы? — рявкнул я, бесцеремонно вталкивая в салон Леху и шлепаясь следом. Бурчал сдавленный со всех сторон Генка.
— Поехали! — скомандовал я.
Водитель только этого и ждал — легковушка рванула с места и, не включая фар, понеслась по разбитому вдрызг асфальту. Только лунный свет смутно высвечивал черную, идущую на подъем полосу некогда ровной трассы. Позади, отставая едва ли на десяток метров, мчалась с такой же скоростью еще одна набитая людьми легковушка. Не знаю, как все сидящие, а я мысленно молился, чтобы наш водитель не нажал резко педаль тормоза.
Мы достигли верхнего участка подъема и теперь, прыгая, словно на стиральной доске, катили вниз. Справа под лунным светом высвечивались светло-серые развалины старых дувалов. Словно призраки из далекого прошлого, они вырастали и вновь исчезали в ночной мгле.
«Наверное, сейчас среди них должны ходить тени убитых», — пришедшая в голову мысль не показалась ни странной, ни пугающей. Словно так все и должно быть, будто так все и было. Кого-то прошлые воспоминания страшат, кто-то хочет рассказать о них всему миру, чтобы снять камень с души, кто-то в своем бахвальстве готов даже оплевывать мертвых, а мое прошлое остается в прошлом. Как книга, где каждая перевернутая страница — прожитое. Может быть, когда-нибудь я захочу перечитать ее, но не сейчас. Пусть другие читают свои книги. Нет ни прошлого, ни будущего, есть только здесь и сейчас.
Кажется, последнюю фразу я проговорил вслух, потому что, когда повернул голову, увидел лицо уставившегося на меня Лехи.
— Вот так-то, брат, — я усмехнулся, а так ничего и не понявший Рудин вцепился взглядом в почти невидимую ленту дороги. Если моя память не ошибалась, то мы находились на подъезде к бывшему командному пункту танкового батальона. Да если и ошибалась — плевать. Хотелось спать. Хотелось уснуть и проснуться уже дома, и чтобы ничего этого никогда не было. Но действительность ворвалась скрипом тормозов и резким поворотом влево.
