— Тогда почему мы не можем опубликовать ни одной моей книги, Джерри? Творцу нужно признание, правильно? А так у меня опускаются руки…
— Уолли, ты закончил всю серию два года назад! Два года — это не срок! Вот ответь мне, пожалуйста. Можно было построить Эмпайр-стейт-билдинг за какие-то два года?!
— Вообще-то, насколько я знаю, его построили за год и сорок пять дней.
— Вы, нью-йоркские евреи, воплощение вселенского пессимизма. Слушай меня! Мы тебя напечатаем. Я обещаю! Вот скажи, я бы стал тебе врать?
— Джерри…
— И не надо мне «джеррить». Слушай правильный ответ: «Нет, дядюшка Джерри. Ты никогда бы не стал мне врать».
— Хорошо, дядюшка Джерри.
Я не мог не улыбнуться. С Джерри просто нельзя по-другому.
— «Хорошо, дядюшка Джерри» — что?
— Ты никогда бы не стал мне врать.
— Все правильно, Уолли. И давай уже договоримся: никакой больше вселенской скорби. Я не твой психиатр, и не буду тебя лечить. Ты — умный мальчик, и сам все понимаешь.
— Да, Джерри. Прошу прощения.
— Никогда не проси прощения. Только слабые просят прощения. Кстати, а сколько времени? У меня назначена встреча на 10.30.
— А зачем ты хотел меня видеть?
У меня было стойкое ощущение, что меня вежливо прогоняют.
— А, ну да. — Он протянул мне большой конверт из плотной желтой бумаги. Я открыл его и просмотрел содержимое. Сплошные письма с отказами из разных редакций.
— Замечательно. Как раз то, что нужно для поднятия настроения.
— Привыкай, малыш. Это не первые и не последние.
— Да я уж привык…
— Моско, не надо отчаиваться. На каждую историю успеха приходится миллион неудач…
Это я уже слышал.
— Джерри, не надо меня уговаривать. Я все знаю.
— А, ну хорошо. Кстати, надо бы нам обсудить одну вещь, — сказал он, глядя в стол.
— Какую вещь? — У меня сразу возникло предчувствие, что мне не понравится то, что он сейчас скажет.
— Я хочу поменять тебе имя.
— В каком смысле?
— Мне кажется, все дело в имени. Оно тормозит весь процесс. Я думаю, надо его поменять.
— Типа как взять псевдоним?
— Да, что-то типа того.
— Нет, Джерри. Я не согласен. Мне нравится мое имя. Нормальное имя, не хуже любого другого.
— Честно сказать, оно слишком еврейское. Москович. Звучит, как фамилия какого-нибудь раввина или… ну, я не знаю… дантиста. Я просто подумал, что читатель не клюнет на автора с такой фамилией.
— Что?
— Я пытаюсь продать твои книги!
— Нет, Джерри! Я не согласен… Кстати, а как твоя настоящая фамилия? Сильверштейн?
— Да! И я ее поменял! Подумай как следует, Моско. Красивое звучное имя — это уже полдела! Вот хотя бы Кэтрин Зета-Джонс. Без «Зеты» у нас остается банальная Кэти Джонс. Так что подумай.
