Пролегла ты от альпийских лугов
до адриатической синей воды,
где Тирана раскинулась садом,
где мрамор слепит глаза,
где с древними памятниками рядом
застыли труб заводских ряды,
где мимо древних дворцов и башен
проносятся скорые поезда…
Когда ночь касается плоскогорий и пашен,
когда на скатах Земли
огни зажигают огромные города —
где-то там, в европейской дали,
влажный платок тумана опускает ласковый вечер
на албанских гор каменистые плечи…
Где-то там, в европейской дали, одна,
от стран-сестер километрами многими
отделена,
среди волн и врагов,
открытая всем ветрам,
Албания сквозь ночи плывет к утрам.
Границы Албании тесней
обычных границ.
Там в горах из-за каждой сосны
недобрым взглядом следят за ней.
Там на море в тумане видны
бронированные борта.
Там граница через дикие проходит места…
Я помню одну из осенних ночей.
Наш пионерский отряд
на заставе гостил пограничной…
Для ребят эта ночь была такой необычной!
И однако мы спали всю ночь.
А солдаты наш сон стерегли,
к пулеметам припав.
О, суровые будни застав
под холодным дождем,
на холодной постели земли,
на переднем крае страны…
Нам в солдатских постелях в ту ночь
снились лазурные сны!..
Родина моя,
Коммунизма застава,
омываемая волнами со всех сторон,
великой армии суровый заслон.
Из дальних далей, с разных сторон
слышится волчий вой…
Родина моя,
как я горжусь тобой!
Я хочу, чтобы все тобою гордились —
ты в ночи
не дремлешь
одна
рядом со смертью,
с базами атомными,
которые за морем притаились.
Родина, ты моей любовью сильна.
Если прикажешь
моему поколенью и мне —
мы встанем стеною неколебимой!
Пусть я буду в самом сладостном сне,
пусть я буду в объятьях моей любимой—
все отброшу, кроме ружья.
И останется только песня моя,
которую в сердце с детства носил —
песня славы идущих в атаку рот:
«За родину, за родину, не жалея сил!
За родину, мужчины, за родину вперед!..»
Северный ветер ночью и днем
о чем-то шепчет акациям…
Но те не согласны — поводят плечом:
как видно, не резон соглашаться им.
А ветер обиду в душе затаил —
и вот уже листья слетают к земле,
мокрые и тяжелые…
Ветер им отомстил —
акации стынут голые…
Зима листву захватила в плен
и уводит по тротуарам на пустыри.
Нет ничего тяжелее на свете,
чем колонны пожухлые эти,
бредущие от зари до зари
по простуженным тротуарам…
Печальные листья напомнили мне так просто
о моем городишке старом,
о дождях проливных,
о деревянной ограде погоста,
о дороге, над которой висит тишина…
Греко-итальянская война!
На дорогах оккупантов полки.
Я, босой, притаился у ветхой ограды —
