Мартин-Арно все еще пребывал при дворе графини Эшивы, когда на Тивериаду обрушились летучие отряды всадников Саладина и взяли в кольцо черную базальтовую твердыню замка. Дело было в разгар лета, и графиня здраво рассудила, что в такую жару войско мусульман едва ли способно на длительную осаду. Могучий Тивериадский замок устоит, жара и отсутствие корма для лошадей доведет эмиров Саладина до исступления, и они поспешат увести отсюда своих людей. Эмиры подчиняются Саладину, но, в первую очередь, им необходимо заботиться о собственных владениях.
Так было решено отправить к Иерусалимскому двору гонца с просьбой: пусть король Гвидо начнет собирать войска, и пусть эта весть как можно скорее достигнет ушей султана и его эмиров. Но королю не придется вступать в бой — слухи о готовящемся походе крестоносцев погасят воинственный пыл увязших под Тивериадой сарацин. Остальное сделают жара, пыль, недостаток провианта и фуража.
Графиня Эшива действовала как опытный полководец. Но не учла одного: первым же смельчаком, вызвавшимся прорваться сквозь кольцо осады и доставить послание королю, оказался Арно де Бетсан, отрада и услада ее сердца. Графиня была ошеломлена, но не решилась проявить слабость на глазах у подданных, и дала согласие.
Она горячо молилась о своем рыцаре, не предполагая, что ее посланец исполнял не ее, а чужую волю: Ашер бен Соломон велел Мартину заманить крестоносцев в ловушку. План этот был составлен загодя при участии султана Саладина; посланца уже ждали за пределами стен осажденного замка, чтобы вручить ему письмо иного содержания, на котором стояла поддельная печать Эшивы Тивериадской. В нем содержалось нечто совершенно противоположное: графиня якобы умоляет рыцарей Иерусалима не медлить ни часа и выступить в Галилею на помощь держащейся из последних сил Тивериаде.
Мартин хорошо помнил этот путь: нестерпимая жара, полное безветрие, воздух, наполненный мельчайшей ржавой пылью и неисчислимое войско сарацин, которое он миновал без всяких помех. Затем, уже в Иерусалиме, он — пропыленный, со спутанными волосами, окрашенными хной, с неряшливой щетиной на щеках, вовсе не похожий на того щеголя, с которым прогуливалась в своих садах графиня Эшива, — предстал в башне Давида перед Гвидо де Лузиньяном и поведал, какого труда ему стоило пробраться через заставы неверных, чтобы доставить королю отчаянную мольбу своей госпожи.
Ему поверили. Единственным, кто усомнился, был супруг Эшивы — Раймунд Триполийский. Он знал ее несгибаемую волю и прочность стен Тивериады и не мог понять, отчего она так слезно молит о помощи. Даже печать на пергаменте не рассеяла сомнений графа. С презрением взглянув на мнимого Арно де Бетсана, он заявил, что здесь дело нечисто, и поскольку графиня — его жена и он отвечает за нее перед Богом, то ему и решать, действительно ли она нуждается в помощи.
