Заняли, ждем, свита появилась со стороны сцены. Подошли к своему столу, уселись в ряд. В центре — Никита Сергеевич. По правую руку Павел Михайлович, по левую — секретарь обкома, а дальше, справа и слева, места заняли пышные шевелюры, усы, бороды, толстые и тонкие по наклонной вниз, по рангу. Из всего разнообразия голов выделялась голова Никиты Сергеевича. Большая, как глобус, блестящая, без единого волоска и постоянно вращающаяся.
Мой знакомый механик с соседнего завода, он тоже был в Кстове, начал что-то помечать в записной книжице. Шепнул мне: «Пригодится для будущего». По углам на сцене, у окон, у двери встали незнакомые рослые сытые парни. Мы, конечно, догадались, но помалкивали. Нашей маленькой делегации место досталось за предпоследним столом. Слышимость была неважной, но мы не были в обиде. Главное, увидеть живого Хрущева, зачинателя многих государственных дел.
За первым столом, видим, чего-то шепчутся. Вдруг председатель встает и поднимает обе руки вверх. В тот же миг взметнулись все белые скатерти.
Отработано было классно. У каждого стола оказалось доверенное лицо, а у главного — двое. А на столах предстали нашему взору различные закуски, фрукты, конфеты и бутылки с незнакомыми сплошь наклейками. Дали время осмотреться, попривыкнуть.
Никита Сергеевич взял одну бутылку с наклейкой, прищурил глаз, посмотрел на свет, прочитал и сказал, обращаясь к председателю: «Голова! Все у тебя хорошо. И Арзамас рядом, а белой водки нет! «Видно, ведал глава правительства об арзамасской водочке. И тут Павел Михайлович снова подал знак. Как по волшебству: 2-х литровые графины с чистейшим арзамасским первачом перенеслись из-под столов на столы. И на каждом графине от руки написано: «Горилка Арзамасская». Никита Сергеевич взял один, прочитал и произнес по— украински: «О! Це горилка! Ридна!» Налил Демину и себе по полному стакану. Это послужило командой всем столам.
Приветственное слово произнес хозяин дома. Восхищался своим высоким гостем. Провозгласил здравицу в его честь. Вся братия, конечно, была рада поздравить самого Хрущева и выпила до дна. Хотя далековато мы сидели, но заметили, что Хрущев выпил больше половины, а Демин только пригубил. И пил уже из другого стакана.
После ответной речи Хрущева и опустошения посуды языки развязались. Многие захотели чокнуться с самим Хрущевым. Но тут выступили вперед те парни и быстро остудили пыл преданности. Никита Сергеевич пытался войти в круг весельчаков, но вокруг него непременно образовывалась зона. Механик шепчет мне:
