Префект не объяснил, что он собирается со мной делать, а я был не в том настроении, чтобы расспрашивать. Один стандартный коридор сменялся другим, таким же унылым и однообразным. Охрана пропихнула меня через шлюз в невесомость маленького кораблика. По неповторимому сочетанию размеров, планировки, расположения палуб, память из другой жизни безошибочно определила: грузо-пассажирский челнок КМП-класса, модель «Алатар-6034». Так что, полетим мы не далеко.
В тесной, как пенал, каюте кроме меня сидели еще трое. Мое появление они восприняли без восторга. Охранник бесцеремонно выгнал кого-то из ближайшего ложемента и пристегнул меня к сидению. Должно быть, я выглядел, как наркоман под кайфом, я и вправду был под кайфом. Хорошо хоть наручники сняли.
Через минуту начался неторопливый (ну, очень неторопливый) полет. Пилот явно был гипертоником — с такими перегрузками даже старушки не летают. Так же медленно и неторопливо ко мне возвращалась способность мыслить, а вместе с ней — негодование и протест. И то, что я ничего не мог предпринять по поводу происходящего, не добавляло мне благодушия. Попытайся Бирек поговорить со мной, растолковать, что, мол, «мои полномочия ограничены», а «политика корпорации не оставляет мне выбора», я бы, скорее всего, отступился, а так… Если я не попытался придушить своих попутчиков, то только потому, что они, в общем-то, здесь были не причем. Да, я сошел с ума, но не настолько.
Делать было нечего, завязывать новые знакомства не хотелось. Я лежал и упражнялся в самообладании: мышцы расслаблены, дыхание ровное, пульс — глубокого наполнения. Должно быть, они решили, что я сплю, хотя никакое предположение не было бы так далеко от истины.
Настроение в каюте царило унылое. Все трое были не с Тассета и вообще — не с Внутренних Планет. Что ж, Федерация большая, люди много где живут. Непонятно было, кой черт занес их в «Пан-Галаксис».
Они тоже этого не понимали.
— Чапи-то, гамнюк, вывернулся, — с чувством цедил коренастый крепыш средних лет. — А корешей, значит, побоку!
— Будь объективен, — возражал ему сухощавый блондин с ленивой грацией пресыщенного эстета. На красиво вылепленном, аристократическом лице желтел синяк и играла ироническая улыбка. — Он с самого начала предупреждал, что так и будет. Просто кое-кому захотелось денег.
Третий пассажир отмалчивался. Это молчание одновременно вмещало в себя признание вины и вызов.
Крепыш никому не давал спать: он весь исходил бессмысленной и бесполезной активностью, пытался ходить по каюте, сидел, раскачиваясь, на краю ложемента и монотонно материл корпорации, Чапи, и каких-то безликих «козлов». Время от времени блондин брезгливо морщился и скучающим тоном приказывал «Берни, закрой пасть!». Помогало не на долго.
