, посему и сами слова не запрещались, и произносившие их люди не наказывались. Именно таким юридическим подходом гарантировалась свобода слова при запрете использования слова во вред людям. Это по закону. Повторю, что практика в СССР отличалась от деклараций законов, но мы говорим о юридической стороне этого вопроса.
Еще раз остановитесь в чтении, чтобы обдумать разницу. Действие – это поступок. Вы совершили что-то – сказали или написали – и этим уже совершили поступок. А агитация и пропаганда – это деятельность, т. е. осмысленный труд в направлении достижения той цели, которую вы перед собой ставите, это процесс, идущий во времени.
Технически в СССР это выглядело так. Если вы говорили или писали нечто, что другими воспринималось, как, к примеру, «возбуждение розни», то к вам не могли предъявить претензии, поскольку вы обладали правом свободно выражать свое мнение, в том числе и такое! А с юридической точки зрения эти ваши слова еще не были доказательством того, что вы ведете пропаганду, поскольку сами по себе ваши деяния по написанию или произнесению слов не являлись достаточным доказательством того, что вы ведете преступную деятельность под названием «агитация» или «пропаганда».
Однако если у представителей власти возникали такие подозрения, то «компетентные органы» СССР вас сначала предупреждали. Почему? Потому что пропаганда и агитация, как деятельность, характеризуются умыслом, настойчивостью и непрерывностью. Если вы пренебрегали предупреждением и продолжали высказывать то, что воспринималось не только «компетентными органами», но и окружающими как преступление, то есть вы своим последующим поведением подтверждали, что не просто высказали мнение, а действительно вели запрещенную законом пропаганду или агитацию, то только тогда против вас возбуждали уголовное дело. Только после предупреждений и сбора и процессуального закрепления новых фактов прокуратура имела возможность доказать в суде, что вы умышленно занимались пропагандой, а не просто реализовывали свое право на свободу слова.
Я не теорию вам рассказываю. В 1970-х меня вызывали в тогдашний КГБ и взяли у меня объяснения в рамках статьи 70 УК РСФСР «Антисоветская агитация и пропаганда». После того, как я написал такое объяснение, меня попросили его переписать – как мне казалось тогда, из симпатии ко мне. Мне трудно обижаться на тогдашних работников КГБ, но на самом деле они поступили достаточно коварно, хотя и объяснимо с точки зрения их службы, – этим переписыванием моего объяснения работники КГБ «подводили меня под 70-ю статью». К примеру, они предложили мне заменить мое признание о том, что я рассказывал анекдоты о Генеральном секретаре ЦК КПСС Л.И. Брежневе, на, казалось бы, ничего не значившее сравнение экономик СССР и Бразилии. Мне казалось тогда, что они этим смягчили мою «вину». Потом я прочел учебник уголовного права и понял, в чем дело. На самом деле в 70-й статье УК речь шла об «антисоветской пропаганде», а не «антипартийной» или «антикоммунистической». Конституция СССР формально не запрещала вести пропаганду против КПСС, посему КГБ не мог предъявлять мне претензии за это – за анекдоты о Генсеке КПСС. А вот сравнение экономических показателей при Советской власти в СССР и несоветской власти в Бразилии – да еще и не в пользу Советской власти – уже было похоже на антисоветскую пропаганду.
