— Пусть свое слово поначалу скажет следствие и суд, а там уж и я свою волю явлю.
— А вот это мудрое решение, государь. Ты уж прости, но детство из тебя, бурным потоком исходит. Неправильно это. Все должно приходить в свое время. Но верно говорят, у государей иная стать. Господа молю, дабы ты не надломился.
— Не пойму я тебя Андрей Иванович. Ты же никогда в лизоблюдстве замечен не был, а тут…
— Не был лизоблюдом и не буду, — иной бы плечи расправил, подбородок вскинул, а этот только руки сцепил в замок, держа на столешнице и говорит как‑то устало, без напыщенности. — На востоке есть самое страшное проклятье и звучит оно так — чтобы тебе жить во время перемен. Чехарда на престоле, никоим образом не может пойти на пользу государству. При воцарении деда твоего, сколько бед было, а потом, когда он начал ломать старые устои и насаждать новые? Вот казалось бы, все начало успокаиваться, со шведом замирились. Но пришел срок ему умереть, так и не завершив многих начинаний. Пришла Екатерина, но и она быстро угасла. На престол взошел ты. Воспользовавшись твоей неразумностью, полезла наверх всякая грязь. Мне вообще удивительно, что в империи хоть что‑то делается. Но вот ты наконец прозрел, и я искренне надеюсь, решил взять бразды в свои руки. Долгих тебе лет, Петр Алексеевич. Чтобы Россия подольше была под твоей рукой. Даже если ты не достигнешь великих высот, долгим правлением ты можешь дать стабильность. Это дорогого стоит, поверь. А Долгоруков еще послужит. Перекипит, как я перекипел и снова в ярмо впряжется. Нам без дела никак нельзя. Закиснем. А тогда только один путь — в сырую землю.
— Спасибо, Андрей Иванович. За то, что долгу своему верен, спасибо. Как поболе таких как ты будет глядишь и управимся. Хотя… Не могу сказать, что ничего не стану делать. Ломать, конечно поостерегусь, но и на месте топтаться не позволю.
— И правильно. Вперед нужно двигаться, так чтобы у всех этих Европ глаза повылазили. Дед твой начал, страху на них понагнал, так продолжи доброе дело, чтобы с руки у России ели.
— Значит великой державой предлагаешь стать?
— Так начинание каково.
— А в том ли величие державы, чтобы всех в страхе держать? Может все же в том, как народ в той державе живет?
— Хм. Эка ты, государь… Я в бытность свою начальником тайной канцелярии, в основном только делами по выступлениям против закрепощения занимался. А знаешь от чего? Да от того, что ленив русский мужик, ему нужен хозяйский догляд и крепкий кнут. Без того, никак он трудиться не хочет. Ему волю дай, так хорошо как на прокорм семье наработает, а то и того не сделает, будет только репу чесать.
