— Василий, призови ко мне Ивана Долгорукова. Только тихо призови. Не говори, что я опамятовал. Дай глотнуть, — пара глотков теплого сбитня, смягчили горло, и подступивший было кашель так и не вырвался наружу. — Как сделать сам сообрази, да только чтобы только он.
— Все понял, государь. Все исполню. Не изволь сомневаться.
— Ступай. А вы… Смените мне рубаху. Мокрая и противная.
Его успели переодеть и протереть вспревшее тело, так что навалившийся зуд в язвах немного унялся. Не прошел окончательно, куда там, но хотя бы не так докучает и на том спасибо. Пару раз подступал кашель и все остывающий сбитень уже не так помогал, но выпускать кого‑либо из комнаты за горячим, он и не подумал.
Он был уверен, что нужно все сделать быстро, а главное неожиданно, чтобы никакая зараза не успела подобраться. Может и зря все это. Может и не умыслит против него никто. Но лучше перестраховаться. Появившееся ощущение, что он один посреди вражьего стана, никак не хотело отпускать.
Наконец в спальню вошел недовольный и взвинченный Иван. Ванька, фаворит и друг сердешный, собутыльник и соратник в делах увеселительных. Совсем недавно, он уже предал своего царственного друга, отдав на растерзание своим родным, а может, он всегда делал все на благо семьи и свое, личное, благо. Ладно. Иных все одно нет.
При виде взирающего на него осмысленным взглядом государя, Иван встал как вкопанный, ноги заметно подогнулись и он едва удержался от падения, отшагнув назад и опиревшись о стену. Хорошо хоть Василий, оказался сообразительным парнем, следуя за Долгоруковым, успел закрыть дверь.
— Тихо Ваня. Не шуми. Ни к чему это.
— Государь. Петр Алексеевич. Слава тебе Господи. Прямо камень с души, — скорее выдохнул, чем произнес Долгоруков, истово осеняя себя крестным знамением.
Хм. А ведь похоже не врет. Неужели и впрямь так сильно переживал, что пошел на поводу у родственников? А может просто играет, пытаясь вернуть расположение? Очень может быть. Как впрочем и то, что дела для его семьи, а значит и для него лично, оборачиваются не самым лучшим образом. Оживший же император, выступит гарантом их безопасности и сохранения влияния. Своя рубаха, как известно, ближе к телу. Ладно. Поглядим.
— Что там, за дверями?
— Так трон твой делят. Все думу думают, кого императорской короной венчать.
— Не решили еще, стало быть. Ладно. Об этом потом. Сейчас бы на ноги встать. А там Бог даст, разберемся. Ты со мной, Иван?
— До гробовой доски, Петр Алексеевич.
