Не только евреи испытали на себе ярость Тео. Возмущенные христиане подали на него в суд за то, что он называл Иисуса Христа «тухлой рыбой из Назарета». Иногда оскорбления носили личный характер. Своего старого друга Тома Хоффмана, который сыграл в первом его фильме, а затем ушел работать к более коммерческим режиссерам, Тео публично обозвал «ходячим тюбиком вазелина». Известная актриса, оплакивавшая смерть своего ребенка, подверглась издевательствам за то, что «делает карьеру на своем горе». Различным политикам и общественным деятелям, препятствовавшим ему, он желал медленной смерти от ужасных болезней. Мэра Кохена обвинял в сотрудничестве с нацистами. И так далее, пока мусульмане не стали объектом его особого презрения. На них обрушился неиссякаемый поток ругательств, среди которых «козолюбы» – самое известное, но далеко не самое оскорбительное.
Хотя ван Гог был большой знаменитостью в маленькой стране и его статьи, интервью и выступления мелькали практически в каждой газете, в каждом журнале и в каждой телевизионной программе, ему этого было мало. Недостаточно быть уважаемым кинорежиссером. Ему хотелось настоящей славы. Возможно, его личные нападки были вызваны не столько завистью к теме, сколько завистью к вниманию. Он не любил, когда суета поднималась вокруг кого-то другого. Его проблема как обозревателя и телеперсоны состояла в том, что он редко где-либо задерживался, ему указывали на дверь. Его последняя и, возможно, самая популярная колонка, «Здоровый курильщик», появилась на его собственном веб-сайте theovangogh.nl и в «Метро», бесплатной газете, которую раздают в поездах.
Существовала, однако, и другая сторона его характера. Он умел быть любезным хозяином, всегда настаивал на том, чтобы оплатить счет в ресторане, а в барах (возможно, слишком нарочито) угощал всех шампанским. Но его лучшим качеством было любопытство. Оно делало его восприимчивым, по-настоящему хорошим интервьюером, задающим вопросы и не навязывающим собственных взглядов. Присутствуя в качестве гостя на одном из его телешоу, я был так очарован его обходительными манерами и заинтересованным отношением, что совсем забыл о мучившей меня простуде. Но видел я и иного Тео, когда мы оба участвовали в радиопередаче, которую вел его друг Макс Пам. Среди гостей был тихий сотрудник музея в темном костюме, он только что организовал огромную выставку картин Мондриана. «Разве это не типичный пример высокомерного элитаризма?» – спросил Тео. Кому нужно абстрактное искусство в таком количестве? Разве нельзя было отнестись к вкусам публики более серьезно? «Что ж, – ответил тот очень вежливо, – возможно, публику нужно образовывать…» Он не смог закончить фразу. «Образовывать?!» Да кто он такой… Элитарист паршивый! Вон отсюда! И так далее в том же духе. Музейный работник выглядел раздавленным. Я уставился в пол. Пам, кажется, остался доволен. Отличное шоу. Типичный Тео.
