Но она уже начала задыхаться. И ноги у нее были короче, чем у мастера, и туго стянутая лентами грудь — чтобы не могла ее выдать — начинала гореть.
Она обернулась как раз тогда, когда мастер сделал решающий рывок. Он настиг ее и схватил за ухо.
— Ты зачем убегал? — рявкнул мастер. — Ты что задумал?
— Ничего. Ой!
— Ничего? Ни в чем не повинный парень убегать не станет. Что ты там делал со шлангом?
— Ну, вы же сами видели. Они начали неправильно двигаться. Я просто хотел их остановить, вот и все.
— Они еще не успели пойти вразнос, а ты уже пытался вытащить тот шланг. Откуда ты знал? Может, ты как-то связан с тем, что там, — мастер махнул рукой в сторону мануфактуры, — произошло?
— Нет, конечно, нет!
— Тогда зачем убегал?
— Я боялся, что вы рассердитесь.
— Что ж, здесь ты прав. Пойдешь со мной, буду с этим делом разбираться.
Мастер повернулся и двинулся в обратный путь. Тейп попыталась еще раз вырваться из его хватки, но лишь для проформы — она понимала, что убежать не сможет.
Все подростки-подсобники уже разошлись, когда они снова оказались на территории мануфактуры.
— А что случилось с тем пареньком? — спросила Тейп.
— С каким? — не понял Лоутон.
— Ну, с тем, что получил ожоги. Его унесли?
Лоутон только плечами пожал. Какой-то человек, весь покрытый угольной пылью, вышел из здания и направился к ним.
— Пока вас не было, поступил вызов по переговорной трубе, мастер Лоутон, — сказал кочегар. — Из Уайт-холла.
— Вы... вызов? — переспросил Лоутон.
— Ага, из Уайт-холла.
— Уайт-холл? Ты имеешь в виду от королевы Елизаветы?
— Ну, не от самой, конечно. Говорил какой-то клерк. Но она хочет вас видеть, — кочегар почтительно понизил голос. — Она выслала за вами паромобиль.
Лоутон что-то пробормотал под нос. Звучало как ругательство. Тейп припомнила и другие случаи, когда какие-то действия королевы вызывали схожую реакцию мастера. Она не понимала, почему мастер столь явно недолюбливает августейшую особу.
— Ты, — обратился Лоутон к Тейп, — не отходи от меня. Нужно, чтобы ты все объяснил королеве.
Тейп внезапно ощутила радость. У нее не было ни одного знакомого, который побывал бы внутри паромобиля, не говоря уже о том, чтобы в нем прокатиться. Но, разумеется, она сделала все возможное, чтобы скрыть от Лоутона свой восторг. Он был представителем мира взрослых, обладающим достаточной властью, чтобы всего несколькими словами изменить всю ее жизнь.
Паромобиль подъехал к ним, покачиваясь на четырех колесах, как новорожденный теленок. В передней его части на высоком сиденье находился человек в больших круглых очках. Подъехав поближе, он потянул какой-то рычаг, и машина, дернувшись, остановилась. Человек спрыгнул на землю и открыл дверцу салона.
