— Воеводу все знают: несокрушимая душа, чрезвычайная гордыня; не очень жалует короля и королевскую власть. Чувствует себя сильным, но внешне ради приличия поддерживает короля. Самый большой враг католиков, запальчивый, несговорчивый. Можно ли такого человека склонить к согласию, можно ли поверить, что он побратается с Ходкевичами, если недавно наперекор им и всему католичеству записался в конфедераты?
— Это правда, — сказал епископ, — но какая невеселая правда! И все же, что делать, не будем же мы угождать им; выходит, действительно мало надежд на успешный исход, у нас есть только добрые пожелания и королевский приказ — запрет неправедной войны между своими, позорного кровопролития, худшего, чем между братьями! Пусть бы это дело рассматривали сейм и король!
— А вы, святой отец, знаете о подготовке к войне?
— Слышал. И очень боюсь этого, — ответил епископ.
— Horrenda! — Ужас! Почти шесть тысяч войска собрали только ради того, чтобы разрешить спор, в то время как для защиты страны и половину этого количества трудно было бы выпросить даже с помощью универсалов.
— Да и у Ходкевичей довольно много хороших воинов. Они сумеют оборониться.
— Лучше бы этого не потребовалось. Я все же надеюсь, что, несмотря на грозные заявления обеих сторон, до столкновения не дойдет. Радзивилл понимает всю мерзость нападения, мерзость, которой еще не было, и задумается над тем, насколько неприязненно восприняли бы во всей стране весть об этой междоусобице.
— Но ведь со всех сторон уже движутся войска!
— Это еще ничего не означает, отче, — рассуждал епископ. — За несколько дней все может перемениться. Будем надеяться на Бога, на то, что у нас такого еще не было, что не пойдет брат на брата, что дрогнет все же что-то в их сердцах, как у Каина. Перед самым началом может размягчиться сердце и хватит решимости остановиться. Надо надеяться до последнего.
— Надеяться на мир? — переспросил Гарсиа. — На мир с еретиками?
— Положительный исход этого дела и прекращение его ad decisionem Regiam — решится властью, — ответил епископ. — Что же касается согласия с еретиками, то тут совсем другое дело.
— Здесь все дела так перемешались, что трудно разобраться, — заметил ректор. — На стороне воеводы вся конфедерация, Ходкевичей же поддерживают католики. Дело вовсе не в Софие Слуцкой, а в свободе совести.
— Этого, отче, не сумел бы распутать и привести к порядку и сам король, если бы он сюда приехал. К сожалению, дрянное семя очень глубоко вросло, глубоко пустило корни, его так скоро не выполоть. Доверимся в этом деле Богу! Представители разных вероисповеданий еще долго будут воевать за свободу совести, как они ее называют, или за дело улучшения людских нравов. Наша задача — не дать перерасти распре в кровавую бойню.
