— Что вы нам скажете, пан канцлер? — спросил он. — Каштеляна не было дома, или он не принял вас?
— Нет, он почтительно принял нас, — сказал канцлер, входя в свою роль миротворца.
— И что он ответил? — не терпелось узнать воеводе.
Канцлер немного задумался над тем, как бы ответить более тонко и мягко, но воевода уже все понял, он раскраснелся и в гневе закричал:
— Пане канцлер! Он оскорбил вас, не дал согласия?
— Совсем нет, наоборот… — начал Сапега.
— Неужели согласился? — наступал на него воевода. — Быть этого не может! Слишком хорошо я знаю его и его иезуитов-племянников! Что он ответил? Что сказал?
— Слово в слово, — вмешался мозырский староста, который понял, что канцлер специально медлит с ответом, а воевода все больше переполняется злостью, — слово в слово сказал так: ответит потом, когда будет место и время, кто и как верен своим словам и обещаниям.
— Что это означает? — крикнул воевода. — Вызов?
— Да нет! Нет! — прервал его Сапега. — Это было сказано совсем в ином смысле. Каштелян обижен, причем справедливо, его нужно понять.
— Значит, отказал! — воскликнул воевода. — Отказал вам, панове, и мне отказал в том, о чем я просил, отказался дать позволение князю Янушу видеться с княжной.
— Он не сказал этого так определенно, и я думаю… — начал Сапега.
— А я думаю, — оборвал его Радзивилл, — что это окончится не иначе, как с оружием в руках. Видимо, он хочет, чтобы я пошел с войском добиваться исполнения договора! Что же, чего он хочет, то и получит! Я найду друзей, найду сторонников, как он нашел их у иезуитов и короля. Он хочет войны, хочет войны…
— Не делайте таких поспешных выводов, княже, — прервал его Лев Сапега. — Он и не говорил, и не думал о войне…
— Тогда что все это означает, пане канцлер? — горячо возражал воевода. — Что, если не это? Что он не считается с договором, не придерживается его, не пошел даже на маленькую уступку при вашем посредничестве, на мою просьбу не откликнулся. Упрекает, что я не придерживаюсь договора? Но, Богом клянусь, я исполняю его! Я держусь его, строго держусь! Прошу простить меня, панове, мои добрые друзья, что подговорил вас всех на это неприятное посольство. Простите мне, но я даже не предполагал, что все так окончится. Бог тому свидетель! Но я найду иное, более надежное средство против панов Ходкевичей, я не позволю измываться надо мной! Беру вас всех в свидетели, панове, что не я первый отступил от договора, что я не нарушаю его, что я его уважаю, и если даже не по доброй воле, то оружием заставлю его исполнить.
