И на западню его обиталище не очень похоже. Скорее, похоже на тюрьму. Правда, он никогда не видел тюрьму и не был уверен, похоже ли на нее место его пребывания.
Потому что он не видел и своего места пребывания.
Потому что он был слеп. От рождения.
Что было очень необычно для упырей его клана, клана Таабил, Сила Крови которых как раз была в глазах.
«Примесь Перерожденного дала о себе знать», — шептали злые языки, косо поглядывающего на его семью. Неизвестно, насколько это было правдой. Нет, то, что его прадед был человеком, по собственной воле ставшим Апостолом его прапрадеда, — это правда. Невозможно только узнать, действительно ли он как-то повлиял на слепоту своего правнука.
«Волчья метла» послушно вертится над головой. Ему говорили, что ее сделали гномы, живущие в подземельях Гебургии. Специально для него. Он помнил, как измеряли его рост, длину рук, ног, зачем-то заставляли дышать в какое-то устройство (он, понятное дело, его не видел, но ему даже не дали его ощупать), заставляли приседать и бегать. А когда это стало раздражать и он грубо поинтересовался, не хотят ли замерить длину его члена, ему ответили, что распоряжений по этому поводу не поступало, но если его это так волнует, то в любой момент это можно сделать. Причем было сказано с таким энтузиазмом, что он обеспокоился и стал держаться от обладателя этого голоса подальше.
А потом привезли «метлу». «Волчицу», как он ласково прозвал ее. Он хорошо запомнил, как прикоснулся к ней впервые. Запомнил странное чувство, охватившее его. Если бы пришлось сравнивать — это было похоже на возбуждение, которое овладевало им, когда к нему приводили упыриц для совокупления или теплых для наслаждения кровью. Похоже, но отличалось. Ни проникновение в одурманенных травами жриц Ночи (они ничего не должны были помнить ни о том, где они были, ни о том, с кем они были), ни Последний Глоток, осушающий человека с его душой и наделяющий Живущего в Ночи потрясающей силой, властью и пронзающий незабываемым экстазом его тело и сознание, — по ощущениям не были похожи на чувство, вьющееся вокруг него, когда он сжимал древко «волчицы» в своих руках.
Словно еще кто-то, кто никогда не видел окружающий его мир, внезапно подал ему руку, и они смогли создать свой. Мир, в котором не было ничего. Ведь если не видишь чего-то — то этого и нет?
А прикосновения, запахи, ощущения пространства и времени, даже другие, живые и не-живые — все это ложь. Он привык жить во лжи. И думал, что он один. Оказалось, что нет.
