— Сперва скучала, а теперь вроде ничего, довольна.
— Всех бы их из интерната привезти сюда для закалки. А то изнежатся в городе, избалуются, потом с ними хлопот не оберешься.
«Подумаешь, „для закалки“! — возмутилась Хоа. — Решила, раз я сплю, значит, можно и не стесняться. Вот она, оказывается, какая тетя Хань! И вовсе она мне не нравится. Почему она так говорит про незнакомых людей? Уж наверно моя мама была совсем не такая!»
Хоа взглянула на безмятежно спящую Ни Ай.
«Да, не такой представляла я себе маму нашего Лягушонка. Нисколечко она, оказывается, не красивая. Роста, пожалуй, слишком большого, вся какая-то неуклюжая. Кожа у нее красная, точно обветренная. И волосы, в общем, куцые. Походка совсем не мягкая и плавная, а резкая, порывистая… Только значок у нее красивый приколот, здорово блестит… Так вот, значит, у Ни Ай какая мама!»
В тот же день Ни Ай увели домой. Уже попрощавшись и отойдя на несколько шагов, она неожиданно обернулась:
— Хоа, я завтра опять приду к тебе в гости. Ты смотри не похудей! Ведь ты будешь по мне скучать, да? А когда очень скучают, всегда худеют, мне мама говорила, — заботливо сказала она, важно нахмурив бровки.
Хоа, с трудом удерживая слезы, проводила Лягушонка и ее маму до перекрестка и долго смотрела им вслед.
Солнце уже садилось. Вечера казались здесь очень длинными, наверно, оттого, что ночь наступала сразу, почти мгновенно. В сумерках краски, такие яркие днем, постепенно тускнели, и все вокруг приобретало одинаковый густой оттенок темно-зеленого цвета. Вдалеке, у самого горизонта, плыли диковинные облака, похожие на ярких смешных кукол из кукольного театра. И повсюду разносился запах распустившихся цветов кофе.
С того места, где стояла Хоа, дорога, проложенная в горах, казалась темно-фиолетовой линией, нарисованной чернильным карандашом. По дороге бежал грузовик, крытый брезентом. Когда он подъехал поближе, Хоа услыхала песни и смех — это возвращались из лагеря дети госхоза, среди которых была и Минь.
Минь прибежала к ней сразу же, едва грузовик въехал на гору и остановился у библиотеки.
— Ну, где обещанные подарки? — смеясь, спросила Хоа у подруги.
— Держи, — протянула Минь мохнатый кокос. — Это тебе. Нравится?
И тут же стала рассказывать одну историю за другой: о море, о лагере, о тамошней жизни…
Стемнело, как всегда, очень быстро. На всех дорожках показались люди. По двое, по трое, а иногда и большими группами направлялись они к стадиону. То и дело раздавались веселые возгласы, шутки и смех.
