Дверь открывается.
– От всего сердца молю простить меня, – произносит рабыня на безупречном гуртском, делает мимолётный жест рукой и чуть приседает. – Ибо по рождению своему я несовершенна…
Это ритуальные фразы, поэтому надзиратель просто отмахивается.
– То есть скальных летучих мышей на кухне нет?
– Надзиратель Арачи, их отложили для пира в честь прибытия премного уважаемого Старейшины. Я молила, чтобы ради вас сделали исключение, но меня отослали прочь…
Арачи снисходительно улыбается и берёт её за подбородок. Девушка явно расстроена. Всю жизнь её учили служить расе хозяев, которую она искренне считает высшей. Рабыня боится не наказания. Она переживает из-за того, что плохо служит господину.
Покорность и услужливость девушки приводят меня в ярость. Нет, не на неё. Что взять с несчастной дурочки? Я злюсь на них, наших врагов. Людей, которые сделали её такой. Она молода, красива и сейчас должна бы жить в Вейе или танцевать с парнями в своей деревне. Да что угодно лучше такой жизни. И тут ненависть заполняет моё сердце целиком, плещет через край, и я уже не в силах её сдерживать. Это чувство со мной всю жизнь. Обычно мне удаётся держать его под контролем, но избавиться от жгучей ненависти раз и навсегда невозможно. Забываю о том, что надо медитировать, и сразу начинаю ощущать боль в суставах, плечах, спине, руках, ногах… Если бы не регулярный физический труд, вряд ли смогла бы продержаться так долго. Но больше не могу… сейчас упаду…
– А есть на кухне что-нибудь, что не отложено для пира? – спрашивает надзиратель.
– Мясо ящерицы, очень много, надзиратель Арачи. Доставили прямо с лавовых равнин…
– А когтехвост есть?
– Хозяин, повара прямо сейчас тушат мясо когтехвоста и панцирника…
– Звучит аппетитно. Принеси мне немножко.
– Во имя Маала, повинуюсь.
Девушка снова рисует в воздухе знак рукой, кланяется и закрывает ладонями лицо, будто прячась. Идёт прочь, но вдруг останавливается и поворачивается к Арачи.
– Чего тебе? – спрашивает надзиратель.
– Хозяин, я только что слышала какие-то звуки. Мне показалось, будто кто-то стучался в вашу дверь…
– Ты здесь кого-нибудь видишь? – отвечает на это Арачи.
– Да-да, вы правы. Я ошиблась. Прошу прощения…
Теперь девушка наконец-то уходит. Надзиратель стоит в дверях, глядя ей вслед. Не поймёшь, что он к ней испытывает – то ли похоть, то ли своеобразную нежность. Похожую испытывают к любимым, привычным вещам. Мои мысли туманит гнев. Ноги и руки трясутся. Боль впивается острыми когтями в плечи, ягодицы, бёдра. Пальцы немеют. Кажется, словно кисти рук вот-вот оторвутся от запястий.
