Ми-6, который рассказал мне о недопустимости такого союза. И ведь ничья честь не пострадала, и Винздоры остались довольны чистотой своего рода, и арабские экстремисты не усомнились, что Додди покарал Аллах за неверный выбор. Конкретные люди не остались в проигрыше. Проиграли только Уильям и Гарри — дети Дианы Спенсер, а также миллионы людей, которые каждый год — все десять лет — молятся за упокой души своей любимой принцессы. И она — чудесная «английская роза», как нежно звали ее подданные. Леди Ди с восхитительной улыбкой Мадонны, которая нелепо умерла, так и не познав счастья… Счастья, обернувшегося трагедией…
Глава 7. Франц Фердинанд Карл Людвиг Йозеф Фон Габсбург Эрцгерцог Д’Эсте
Любовники и любовницы. Дерзкий мальчишка. Кронпринц без панталон. Секс втроем. Трагическая развязка. Расплата.
Чудеснейший человек, сказывали, добрый и благожелательный — одним словом, благородный.
Это слова из записок коллежского асессора Кондратия Филимоновича Воропаева, присланного в свиту эрцгерцога с заверением о дружбе от Московского генерал-губернатора.
Светлый, добрый, нежный сердцем, мой друг и любимый муж.
Так писала о Франце жена София.
А вот история, которую поведали мне, когда я приехал в Австрию, чтобы отыскать истоки слухов о том, что Франц Фердинанд был человеком отнюдь не самых благородных порывов и весьма двусмысленных поступков. Но поскольку для австрийцев фигура их драгоценного эрцгерцога сродни лику Богоматери, то я не рассчитывал найти в архивах что-нибудь предосудительное. Знал, архив и библиотека расхищены после Первой мировой, и часть документов всплывала в частных коллекциях. Графиня Паленская, известная среди частных любителей всевозможной переписки, как-то проговорилась, что готова рассказать о своей коллекции писем (в которую, как я понял, входят личные письма Франца и Софии), но за приличное вознаграждение. Я удивился немного: что еще за вознаграждение? Но Джерри меня успокоил — с дамой следует просто переспать. Я раскрыл рот. Рубен смеялся надо мной:
— А ты думал, что только девушки через постель добиваются своего?
Я выругался.
— Ничего, ничего, может быть, ты ей еще не понравишься, хотя, — окинул меня оценивающим взглядом, — скорее всего, готовься быть джентльменом.
Вот, собственно, в таком «приподнятом» настроении я и прибыл в Австрию. Сидя в крошечном кафе, ждал, когда на встречу придет человек, которого мне порекомендовали в Париже в одном закрытом обществе любителей псовой охоты. Я не вдавался в подробности «неразглашения правил и рекомендаций», но понял: собачки там охотятся не только за зайцами или оленями. Но мне было сказано молчать, и я молчал. В конце концов, мой интерес был связан исключительно с Францем Фердинандом.
