Единственным послаблением для братьев стало то, что теперь в их камере не царила такая тьма, как раньше. Запустив арестованных в застенок, стражник поставил на пол у двери фонарь. Кроме того, закрывая за собой дверь, он пообещал принести Фарри и Слову на завтрак что-нибудь более или менее съедобное. Однако Фарри в сердцах посоветовал стражнику найти той еде другое, не совсем приличное применение.
Снова потянулось ожидание. Секунды складывались в минуты, которые переходили в часы… Сколько их прошло? Если судить по тому, что масло в фонаре не прогорело еще и наполовину, – не очень много. Устав от метания по камере, Фарри последовал примеру брата и улегся на койку. Слов уже тихонько посапывал – ночь и утро выдались не из самых легких, а силы, даже у молодого человека, не бесконечны. Слушая спокойное дыхание брата – единственный звук, раздававшийся в камере, – заснул и Фарри. Но в отличие от Слова, он спал не так спокойно. Соломенный тюфяк, брошенный на койку, не отличался особой мягкостью. Скорее он здесь лежал только для порядка. Хорошо, хоть никакой живности в нем Фарри не заметил.
Разбудил братьев скрежет дверного засова.
– Обед!
Фарри открыл глаза, отгоняя остатки сна. Несмотря на те советы, которые он недавно давал стражнику по поводу еды, организм парня был совсем другого мнения. Есть, честно говоря, хотелось до рези в желудке.
– Вечером суд. – Стражник поставил на пол у двери две миски и захлопнул дверь.
– Интересно, они всех заключенных так кормят? – Слов, едва задвинулся с обратной стороны двери засов, оказался возле мисок.
– Думает, что нам нужны его подачки! – пробормотал Фарри, однако живо подхватил свою миску.
После доброй порции рагу, где мяса было явно больше, чем овощей, и большой краюхи еще теплого хлеба настроение братьев чуть улучшилось. Фарри даже перестал ворчать и осыпать проклятьями капитана, стражников, Граха и весь этот город. Однако, едва закончив есть, он снова принялся мерить шагами камеру, давая выход накопившейся энергии.
До вечера не происходило ровным счетом ничего. Фарри и Слов почти не разговаривали – лишь перекинулись парой фраз. Слов продолжал лежать на нарах и, уставившись на мерцающий огонек лампы, думал о предстоящем суде, прикидывая, что будет говорить. Фарри, наоборот, гнал от себя мысли о суде, предпочитая размышлять о возможности побега. На этот раз время пролетело как-то незаметно. Слов даже удивился, когда в коридоре снова загрохотали шаги.
