– Я сегодня ушел пораньше, – сказал я, снова по привычке делая вид, что служу у Хрюна, – и подумал, что заодно уж подъеду за тобой.
– Ты выпил, Николас? – спросила она, внимательно на меня глядя.
– Пропустил пару рюмочек.
– Чего-то крепкого?
– Слушай, пойдем куда-нибудь, посидим.
Вокруг нас сновали, спешили домой люди. А я чувствовал себя таким трухлявым, задень меня – сразу рухну.
Она взглянула на меня очень-очень странно, но ничего не сказала. И мы задумчиво побрели в кафе «Лион».
– Что с тобой, Николас? – спросила она, когда нам принесли чай. Я уже истерзал свой мозг, подыскивая ответ на этот вопрос.
– Это совсем некстати, но понимаешь… случилась одна вещь, которая может нарушить мои… мои планы.
Она промолчала.
– Мне, может быть, придется ненадолго уехать, Маура.
– На сколько?
– Еще не знаю.
Она долго молча на меня глядела. Потом наконец тихо сказала:
– Ясно. Мы больше не будем видеться так часто. Верно я тебя поняла?
– Нет, неверно! – Я через стол взял ее за руку. – Абсолютно неверно. Я тебя люблю, Маура, – продолжал я, мысленно посылая яростные проклятия Канлифу, Павелке, всей Чешской Народной Республике и моему двухчасовому пьяному помрачению. – Я тебя люблю и собирался просить тебя выйти за меня замуж. Но сейчас случилось много всякого неожиданного… Мне придется ехать в Прагу.
Я говорил и с каким-то неземным изумлением прислушивался к собственному голосу, но знал, что произношу слова, которые взвесил, наверно, несколько часов назад.
– В Прагу? – спросила она и, открыв рот, уставилась на меня. – И ты уже знал об этом в выходные?
– Нет, не знал.
– Но это… это связано со стекольной промышленностью, да?
– Да, – искренне сказал я. – Но, бога ради, об этом никому! Я вообще не должен был тебе рассказывать. Понимаешь, я еще в жизни ничего подобного не делал.
– И я не сомневаюсь, что ты добьешься успеха! – воскликнула она, сжимая мне руку. Глаза у нее так и сияли. – Николас, дурашка ты мой бедненький, со мной тебе не нужно притворяться! И не нужно ничего доказывать! Вот видишь, попробовал и добился, чтобы тебя испытали. Для меня самое главное – это твое отношение. Разве ты не понимаешь?
Я уставился на нее с испуганной, но вялой покорностью загнанного зверя, прошедшего через стычку с убийцей.
– Все это не совсем так, Маура. Не рассчитывай, что из этого получится что-то стоящее.
– А я и не рассчитываю ни на что, кроме тебя, Николас, солнышко мое! Я бесконечно в тебя верю, любимый!
Это уже были телячьи нежности. Теперь к моему и без того подавленному состоянию добавилось еще и смущение. Я молча пожал ей руку.
