Минут десять я смотрел на Рут, прикидывая, какие меня тут ждут сюрпризы. Работа с клиентом один на один имеет свою специфику, пытаюсь вспомнить какую. Главное — она более напряженная, поскольку нечем разбавить общение друг с другом. Никакой помощи, никакой «обратной связи», никакой передышки, постоянный самоконтроль. С «обратной связью» тут точно будет сложно, я был бы рад и минимальной поддержке, впрочем, в любом случае за все в ответе я. Но тут ситуация вообще запредельная. Ладно, раз специфика такова, что остается мне? Только постараться ее использовать, заставить работать на решение задачи.
К домику мы ехали примерно полчаса — по дорогам, красным от пыли. Эму, кенгуру, стада, — от всего этого веяло какой-то безысходностью. Так называемая пересеченная местность, сплошь заброшенные пастбища, где больше песка, чем травы. Пересохшие реки, по берегам их — хилые эвкалипты с белыми сучками, на многих — ни единого листочка, деревья-призраки.
Домик притулился на берегу одной из таких мертвых речушек, он незатейливый, но опрятный, клопов вроде бы можно не опасаться. До фермы отсюда миль десять. Прибыли мы в 17.08. Рут притихла, кажется, успокоилась.
Неохота даже злиться, ничего неохота. Сижу в знакомом домике, пытаюсь по кусочкам разобрать весь день и сообразить, в чем же, черт возьми, я там, в Индии, провинилась, за что они меня так мучают. Понимаю, если бы я с пистолетом ворвалась в «Макдональдс». Посетители в панике, тебя хватают за шиворот, тащат в участок, все как положено. Но они ведь не просто схватили, они хотят, чтобы я тоже ела этот их «Бог-мак».[18] Может быть, у нас существует особая инквизиция? Может, это великое прегрешение, государственная измена — выбрать иную, давно «немодную» веру? И этого достаточно, чтобы взять тебя под арест. У меня же никакой корысти, почему?
И тем более обидно, что я объяснила маме еще в Дели: да, я нашла свой путь. Я хочу достичь Просветления.[19] Еще в аэропорту я спросила у нее, как она отнесется к моему решению, к тому, что я выбрала эту стезю? Даже попыталась описать ей свои ощущения, когда первый раз общалась с Баба. Как я боялась, что ничего не почувствую, не смогу, или сделаю что-то не то. Что со мной произойдет что-нибудь нелепое и унизительное: начну биться в конвульсиях или вообще разобьюсь на крохотные хрустальные[20] шарики. Я сидела напротив него, и мы смотрели и смотрели друг на друга, и у него в одном глазу вдруг появилось голубое пятнышко.
