— Попал.
Тут отец замечает меня и застывает — лицо сразу белое-белое, он чуть не падает от внезапного испуга. Я смотрю то на дядю, то на него.
— Значит, ты не умираешь, папочка?
Он очень внимательно разглядывает клюшку:
— Нет. И ты что же, не рада?
— Рада, конечно, но… почему вы меня обманули?! Почему, объясни!
В ответ — молчок.
Отец с угрюмым видом снова размахивается и лупит по мячу.
Вот гадство! Ч-черт, подлые сволочи, я в полном шоке, топчусь зачем-то у кровати. Все тело наливается свинцовой тяжестью. Закрываю глаза: нет, мне все это только кажется, на самом деле ничего этого не происходит… Ноги, в них будто впиваются изнутри сотни иголочек, перед глазами мельтешат цветные пятна. Но тут до ушей моих доносится слабый шум, откуда-то издалека, и я открываю глаза. Это что еще такое?
Наконец до меня доходит: по дороге катят в клубах пыли две машины, и катят они сюда, к нам. Одну я узнаю сразу, это Тима, пытаюсь зачем-то рассмотреть вторую, а сама просто бешусь от злости, жутко бешусь. И ради чего я приперлась в эту дыру?
Мой взгляд натыкается на Билл-Билла: он пробует жонглировать мячиками, но все время их роняет.
Плюх-плюх. Тупо смотрю, как они падают, и начинаю дико хохотать. Плюх. Дядя оборачивается — с таким видом, будто это я накликала на него все беды в этой жизни.
— Рути, мы все тут за тебя испереживались.
— Интересно, почему?
Он шмыгает курносым своим носом.
— Есть тут у нас один человек… тебе было бы очень полезно с ним побеседовать.
— Да ну? И кто же это?
— Короче, хотим удостовериться, что тебя не занесло куда-нибудь… не в ту колею.
Я стискиваю зубы:
— Не в ту колею?
О г-господи! Мне бы промолчать, пусть бы и дальше нес всякую муру, но я сорвалась:
— Значит, тебе точно известно, какая колея — та? Вот обрадовал, дядюшка, да пошли вы все на фиг!
Они с отцом разом упрямо прищуриваются: не глаза, а поросячьи щелочки.
— Рут, с тобой только поговорят.
— Это нечестно, папа, кто так делает? Короче, я забираю твою «тойоту», доеду на ней, куда нужно, а потом продам.
Они ржут. Я тоже. Но мне, если честно, не до смеха: такое чувство, что это — совершенно чужие люди и они презирают меня, как какую-то убогую дурочку. От страха к глазам подступают слезы, я твержу отцу, что должна уехать, должна. Все мое тело, каждая клеточка вопит: беги отсюда!
Беги. Скорее. Но куда бежать и что делать? Что?! Я все еще стою как столб на месте, а рядом уже хлопают дверцы машины. Оттуда вылезают Ивонна, Тодди, Фабио, какой-то дядька, а последним выползает Робби. Они пересекают лужайку, у всех улыбки — до ушей. А до дома — всего несколько метров, ключи от «тойоты» должны быть где-то возле отцовского одра (ха-ха-ха!), скорее всего, на самой кровати. Проверяю взглядом окно: все еще открыто. «Действуй», — вспоминаю я.
