Домой я пришла, как один из клиентов Константина — как оживший труп. Ноги переставляла, но ничего не ощущала. Зато тяжесть кольца чувствовала, будто оно пудовое. О! О трупах — плохое сравнение. Отменяю. Меня лучше сравнить с отважным маленьким хоббитом, волочившим "чью-то прелесть" до Мордора.
Мордор… То есть дом был тих и печален. Потому что папа и мама мирно спали, уже не надеясь на возвращение дочери из гостеприимства возможного зятя.
Не включая свет, открыла дверь, переступила порог и попыталась сунуть ноги в тапки. Те завопили голосом кота и впились в кожу острыми зубами. Хихикающий голос домового сориентировал:
— Тапки левее!
Мама выскочила из зала, осветила мрак, в котором я боролась с пушистым садистом, объясняя ему, какая он таки сволочь! Даже спросонья она заинтересовалась кольцом на моем пальце.
— Что это? — ухватила меня за руку мама.
— Если скажу, что нашла, поверишь? — заикнулась я.
— Вова? — сразу раскусила мою ложь мама. — Как же я счастлива! Когда свадьба? Когда?
— Свадьба? — выскочил в прихожую и папа. — Кто говорит о свадьбе?
Мама тут же пересказала услышанное, только добавила несколько очень романтичных моментов от себя. По ее версии Вова и на колено становился, и из окна обещал выпрыгнуть, лишь бы я подлая и злая согласилась позволить терпеть меня всю оставшуюся жизнь.
Пока родители не собрались праздновать событие года раньше времени, я уползла в свою спальню, прикрыла двери и плюхнулась на кровать.
— Значит, замуж! — объявился домовой, и в него полетела подушка. Однако даже моя агрессивность не заставила его молчать. — Ну-ну, удачи этому несчастному!
Мне показалось, что настал миг тишины. Но этот подлый квартирный дух никуда не делся, и затянул:
— Я уж думал, что ты вечно будешь висеть у родителей на шее! Хотя, когда ты укатила заграницу со своим вампиром, подумал, что уже не вернешься…
Сердце пропустило три удара. Потом сжалось до размеров грецкого ореха и отреагировало на следующие слова домового дикой болью.
— Вот честно тебе скажу, не мог понять, почему ты с ним возишься! В дом пускала, баиньки рядом с собой укладывала… Кормила собственной кровью… — он осекся, оглянулся, испугался. — Эй, пробка, ты чего? Ой, чего й это ты???
Кровь лилась из глаз, изо рта, из ушей. Она пропитала простыню, одеяло…
— Ой… — пыхтел растерянный домовой. — На помощь, что ли?
Очнулась я в больничной палате. Слева стояла капельница. Справа — шестеро. Они глядели на меня, размышляя: "Пациент скорее жив… Но если немного придушить…"
