— Салуд, — показал он мне приветствие республиканцев, приложив правый кулак к плечу, и торопливо ушел в сопровождении доктора Балестерос.
Я даже «спасибо» сказать ему в спину не успел.
— Ну что, вернемся к нашим баранам? — спросил я. — Как понимаю, допрос еще не закончен.
— Ну что вы сразу так, доктор, — усмехнулся в усы генерал-капитан, — это у коррехидора — допрос. А со мной — так, просто дружеская беседа.
И подмигнул мне правым глазом.
Мы оба рассмеялись, и атмосфера непринужденности возникла как бы сама по себе.
— Сеньора, — обратился генерал-капитан к медсестре, которая так и торчала все это время молчаливым соглядатаем в кубрике, — куда бы мы могли тут уединиться, для того чтобы с доктором Волынски просто перекурить. А то я не могу смотреть, как молодой человек мучается от никотинового голода.
— Курить вредно, — отрезала медсестра.
— Жить вредно — от этого умирают, — вставил я возражение в борьбе за свои права человека и гражданина. — И вообще вы отстали от последних веяний мировой медицины. Сейчас даже после операции на легкие первым делом после вывода из наркоза больному дают пару раз затянуться, чтобы не вызывать у его организма не просто стресс, а сильнейший дистресс.
Медсестра стояла как партизан на допросе в гестапо.
Повернулся к генералу и развел руками:
— Придется нам, как кадетам, смолить в общественном сортире.
— Вот еще, — возразил глава местной милиции, — мне это не по чину.
При этом выразительно посмотрел на медсестру, сощурив правый глаз.
Возникла пауза, в которой нахмурившаяся медсестра сдалась первой.
— Разве что в патио внутреннего дворика… — выдавила она из себя.
— Идет, — согласился мой собеседник. — Но желательно, чтобы там была тень.
— Да хоть на уличном солнцепеке, — добавил я. — Курительного салона нам не требуется. Можем и просто так пройтись.
Сигареты, которые мне пожертвовал алькальд, оказались староземельным «Винстоном». Неплохо. Прихватив пару штук, я воткнул их в початую мягкую пачку «Конкисты», подаренную коррехидором. Уместил все это вместе с зажигалкой в карман больничной пижамы и сказал, натягивая больничные тапки:
— Я готов.
— Сеньор Волынски, — наставительно заявила медсестра, — помните, что вам нельзя резко наклоняться и вертеть головой по сторонам.
— Всенепременно, сеньора. Никакого нарушения режима. На том и стоим.
Медсестра провела нас широкой лестницей на первый этаж, где мы в облаке камбузных запахов прошли мимо пищеблока во двор, огороженный с трех сторон госпитальными корпусами. Посередине двора стояла деревянная беседка в стиле китайской пагоды, оборудованная не только столом с лавками, но и ящиком с песком в качестве пепельницы. Видать, это сооружение активно использовалось в качестве курилки госпитальным персоналом. Но сейчас там никого не было.
