Красавицы моментально все оказались рядом, рассредоточившись вокруг кровати. Таня, Дюля, Аля, Буля, Фиса, Инга, Роза, Сажи, Галя… Милые мои…
— Где Наташа? — спросил я их, тревожно переглядывая по их лицам.
— Она тут, в другой палате госпиталя, можно сказать, за стенкой, — поторопилась ответить Ингеборге. — Мы у нее только что были. Ей уже лучше. Она спрашивала про тебя.
Вот так вот. Предел лаконизма. Три фразы — и вся доступная информация в одном пакете. Уметь надо. Особенно женщине.
А то, что Наташка в таком состоянии про меня спрашивала, отдалось теплой волной во всем теле. Приятной такой.
— А ты-то сам как себя чувствуешь, мой господин? — интересуется Булька.
— Как выгляжу, так и чувствую, — отвечаю, усмехаясь. — Красавец, да? Мне для полного счастья в жизни только внезапной пластической хирургии носа в полевых условиях и не хватало.
Шутка юмора опять не прошла. Хоть и улыбаются, а взгляды грустные.
— Нос для мужика не главное, — тоном академического эксперта произнесла Альфия и подмигнула, — главное, чтоб член стоял и деньги были.
— Мужик чуть страшнее обезьяны — уже красавец, — добавила Антоненкова, — но мы тебя и таким любим. Даже больше, чем раньше.
— А то, что укатали Сивку крутые горки, мы и так видим, — сокрушенно добавила Анфиса, поправляя на мне махровую простыню и целуя в лоб.
Стоят вокруг, улыбаются широко и радостно, как родному. А может, действительно так чувствуют? Я же чувствую. Родные они мне стали, хотя всего две недели прошло. Всего две недели…
— Да, — соглашаюсь с Фисой, — крутые валлийские горки…
Я успокоил дыхание. Это надо было сделать, так как нетерпение мое стало просто чудовищным.
— Рассказывайте. Все рассказывайте. С самого начала.
— Ну… если с самого начала, то… — протянула Сажи, а потом выпалила: — «В начале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог»…
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 1 число 6 месяца, суббота, 21:18.
Оттеснив от меня местных «птиц-падальщиков», девчата сами меня покормили ужином с ложечки, а до этого все апельсинки чистили и дольками мне в рот вкладывали. Мне показалось, что они от этого кайф ловят. На самом деле меня сковывала некоторая неловкость. Я же для них был мачо, большой начальник и «муж». А теперь…
Потом девочки ушли, потому что в госпитале «караул устал», и около меня осталась одна Роза, которая кроме апельсинов принесла с собой какой-то женский роман и сейчас читала его мне вслух.
Ингеборге, узнав, что сиделок в госпитале не хватает, тут же подсуетилась договориться со старшей медсестрой, что девочки будут дежурить около меня по очереди, ухаживать за мной и не давать мне вести себя «неподобающе».
