не выдумал. Вот и была бы у нас тогда вундервафля.
[28] Но, за неимением бумаги гербовой, придется писать на пипифаксе.
[29]Гнали долго, обходя Борисоглебск на восток по дуге, пока кони не покрылись мылом, которое стало хлопьями слетать с их боков.
Наконец, убедившись, что оторвались от погони, стали в лесочке на дневку у небольшого ручья, дать лошадкам роздых. Хотя бы на время.
Обтереть соломой.
Напоить, когда остынут от скачки.
Конь — не человек, устает быстро.
Да и самим поесть не помешает.
— Милый, я с тобой до самой смерти, — вдруг сказала жена. — В богатстве и бедности, болезни и здравии. Куда скажешь, туда и пойду. Ты только поведай мне: куда стопы направил? Не держи меня в неведении.
Вопрос в глазах жены был непраздным. Она хотела определенности. Хотя бы в направлении движения. Справедливое желание.
— В Америку, — ответил ей честно.
— В какую Америку?
Удивил, ничего не скажешь, удивил женщину. Америки она никак не ожидала.
— В Южную, дорогая. В Северной Америке скоро будет страшный кризис и голод. Умрут восемь миллионов человек только в САСШ. А в Мексике — такая же кровавая революция, как и у нас.
— А чем тебя не устраивает Европа?
— Европа лет тридцать еще будет воевать неизвестно за что. Друг с другом и сами с собой.
— А почему бы нам не остаться в России? — в ее голосе слышалась надежда.
— Потому, любимая, что не останется самой России. И это не наша война, в которой слепые — поводыри слепых. Скоро тут все вокруг сойдут с ума. То, что мы видели в Лятошиновке — это даже не первый акт пьесы, а всего лишь увертюра. Скоро красный террор станет официальным. Кровь прольется рекой. Одних священников православных убьют четверть миллиона человек. А еще голод, тиф, испанка.
— Откуда ты все это знаешь? Ты пророк?
— Не спрашивай. Просто знаю. Просто поверь в то, во что верить человеческая душа отказывается.
— Значит, Вандея, — тихо произнесла Наталия.
— На Дону Вандея уже началась. И уральские казаки поднялись. В Прибалтике Юденич. На юге Корнилов собирает Добровольческую армию. Одно название пока армия — три тысячи человек. Меньше бригады.
— За них ты тоже не хочешь воевать?
— Нет. Они ведут к развалу России на благо союзников по Антанте. Никто из них не будет возвращать монархию. А народ пойдет только за царем. Ему и красные и белые чужды.
— Господи, какие ужасы ты вещаешь! — Наталия кинулась ко мне в объятия, желая защиты от такого будущего. — Не хочу такого!
— Вот поэтому мы и поедем в Америку, — сказал я, гладя ее по голове.
