Но Дмитрий Ильич не только учил, но и учился у рабочих. Прежде всего учился мужеству и самоотверженности. Какую силу нужно иметь человеку, чтобы после изнурительного труда в затхлом от масел и копоти цехе идти в кружок, слушать пропагандиста, выполнять различные партийные поручения, рискуя лишиться работы, угодить на каторгу.
Но если Дмитрий Ильич непосредственно наблюдал классовую борьбу в масштабе одного города, то Владимир Ильич мысленным взором охватывал всю Россию. В письме в Самару к Глебу Максимилиановичу Кржижановскому он ставит вопрос о всемерном ускорении созыва съезда и обеспечения большинства на съезде за делегациями искровского направления. Глеб Максимилианович тотчас же шлет в Тулу письмо-директиву: избрать на съезд двух делегатов с правом решающего голоса и рекомендует комитету кандидатуру Герца (Д. И. Ульянова. — Б. Я.), вторую — по усмотрению членов комитета, но обязательно решительного сторонника «Искры». Ответственный за подбор второй кандидатуры — Герц.
Итак, Дмитрий Ильич с этого момента по всем предсъездовским и съездовским документам будет проходить под новой партийной кличкой.
Заседание комитета состоялось на квартире врача и писателя Викентия Викентьевича Вересаева, выпускника Юрьевского университета, старого друга Дмитрия Ильича. Вересаев сочувствовал социал-демократам и по возможности оказывал им материальную помощь. На этом заседании Платон Васильевич Луначарский ознакомил товарищей с письмом-директивой. Комитет единогласно высказался за созыв съезда, поддержал рекомендацию Кржижановского относительно избрания товарища Герца на съезд РСДРП. Здесь же Дмитрий Ильич предложил кандидатуру второго делегата — Сергея Ивановича Степанова.
Делегаты ехали на съезд порознь — в случае провала одного из них второй будет представлять рабочую Тулу. Сергей Иванович выбрал себе маршрут через Польшу, Дмитрий Ильич — через южную границу. Почтово-пассажирский поезд уносил Дмитрия Ильича в Бессарабию.
Вагон был прямой, и в Одессе не надо было делать пересадку, лишний раз рисковать: местная охранка хорошо помнила земского врача из хаджибеевской грязелечебницы.
В Кишиневе Дмитрий Ильич не скоро разыскал нужный дом. Здесь в тенистом дворике уже наливались абрикосы. Молдаванин, фельдшер губернской больницы, услышав пароль, почему-то выглянул на улицу, запер калитку и только после этого пригласил гостя в сумрачную проходную комнату, на стенах которой висели рушники и початки спелой кукурузы. Окончательно убедившись, что перед ним делегат съезда, хозяин назвал небольшое молдавское село, где намечалось перейти границу.
