Когда она умерла через четыре года после него, как и он, в возрасте восьмидесяти шести лет, некие высшие силы, наблюдавшие свыше шестидесяти лет их ангельское совместное существование, подтолкнули под руку гравировальщика Харьковского крематория, и он сделал так, что они умерли в один день.
А еще в связи с unconditional love я, конечно же, обращаюсь к моим деткам. Вчера я ездил к моим деткам, внукам странной пары Раисы и Вениамина. По случаю лета мои малые детки живут за городом, вместе с их матерью, актрисой. Я их называю «моя братва». Когда я вхожу в калитку, ко мне бежит златокудрый принц — сын мой Богдан, а за ним ковыляет, старательно поддерживая равновесие, моя годовалая дочь, рыженькая упрямая Сашка. Богдашкин прыгает в мои объятия, а Сашка добирается до меня чуть позже. Мордочка у нее измазана в земле, она любит тащить в рот камни и растения. У нее есть уже четыре зуба. Сашка никогда не плачет, она, как и Богдан, — существо абсолютно позитивное. Это мои первые дети. Я их родил в совсем уже неприличном возрасте. Богдан родился, когда мне было шестьдесят три года, а Сашка — когда мне было шестьдесят пять лет. Сознаюсь, что до их рождения я как-то не верил, что способен любить моих детей безусловной любовью. Но вот, оказалось, могу. Я думаю, что люблю их намного больше, чем мой отец любил меня. Я, если доживу, буду им всегда говорить, как я люблю их сильно. Это нужно человеку, чтоб его любили.
Сашке я привез три куклы. Две небольшие и одну крупную. Потому что выяснилось, что у Сашки нет ни одной куклы и она играет с машинками Богдана! У девочки нету куклы?! Нонсенс, сказал я себе и поехал с охранниками в «Детский мир» на улице 1905 года. Один из охранников, Олег, — опытный отец, его девочке уже шесть лет. Олег уже ездил со мной к детям и заметил однообразный ассортимент игрушек. По его слову я накупил ванночек и ведерок, крокодилов, уточек, различного размера рыб, всяческих простых разборных игрушек, развивающих у ребенков сообразительность. Богдану я закупил крупный пистолет, стреляющий очередями и одиночными.
Уже возле калитки Богдан получил свой пистолет. Он схватил его с такой страстью, что из пистолета вывалились батарейки, и мы стали искать их в траве. Нашли. Моя жена вынесла из дома заспанную Сашку, я ее взял на руки и понес демонстрировать ей кукол. Прибежал Богдан и заявил, что куклы тоже ему. «Мое! Мое!» — кричал он и не хотел слушать голос разума, когда я увещевал его, объясняя, что куклы — это игрушки девочек, а мальчику, ему, — подобает пистолет. Кукол Богдан в покое не оставил, однако мужской инстинкт в нем всё же в конце концов возобладал, и он вернулся к пистолету.
