— Садись, — сказала она и улыбнулась, обнажив большие, как и глаза, лошадиные зубы.
Я сел.
— Чего хочешь?
— Ты цыганка.
— Я цыганка. А ты поляк?
— Нет. Угадай, кто.
— Тогда германец.
— Да, — соврал я. — Что цыганка делает в Амстердаме?
— Бизнес цыганский делаю. Я живу тут. Муж голландец был.
— Воруешь?
— Ворую. — Она захохотала. Голландцы с ужасом посмотрели на нас. — У тебя не буду, у тебя нечего. — Еще один раскат хохота. Голландцы вжались в свои стулья.
— Гадать умеешь?
— Я лучшая! — гордо сказала она.
— Давай, гадай мне. Хочу будущее знать.
— Здесь нельзя. Запрещено. — Она с сожалением оглядела зал.
— Пойдем ко мне, — предложил я.
— Нет, пойдем ты ко мне.
— Пойдем к тебе.
Мы встали и пошли к выходу из столовой. Я так ничего и не съел. Не знаю, поела ли она, на столе у нее было пусто.
В номере у нее царил хаос. Рулоны тканей, чемоданы, свертки, сумки, всё вперемешку. На столе, ну минимальный такой отельный стол, лежали фрукты, мне неизвестные, похожие на дыни, но ярко-зеленые. И поменьше размером.
— Выпивать станешь? — спросила она, уже вынимая из мини-бара пластиковую бутылку с мутной жидкостью.
— Что это?
— Сербска сливовица.
— Лей, — сказал я. — Только пить будешь первая, а то отравишь.
Она одобрительно захохотала. И бросила на стол с зелеными фруктами два стакана. Именно бросила. С шумом. Налила себе и мне.
Я обменял свой стакан на ее стакан. Она вновь поощрила меня одобрительным хохотом.
— Правильно, цыганам доверять нельзя, я сама не доверяю.
Мы выпили. Она схватила со стола зеленый фрукт и вгрызлась в него большими зубами.
— Что за фрукт?
— «Дуня», помесь груши и яблока.
Я взял фрукт и укусил. Ни яблоко, ни груша, ни рыба, ни мясо.
— Гадай! — Я протянул ей правую ладонь.
— Давай обе!
Она повертела мои руки, крепко сжимая их при этом, подвела меня к окну, за окном пустынный канал оказался замерзшим. То ли он был замерзший, то ли замерз за последний час.
Разглядев ладони, она посмотрела на меня жалостливо, но и с любопытством. Еще раз вгляделась в линии на правой руке.
— Поедешь на войну… потом еще и еще. Много войн… Будешь жив… Потом вижу много молодых вокруг тебя… Потом в тюрьме будешь… Дети у тебя будут… Два, потом еще два… Дальше ничего не вижу…
Мы вернулись от окна к столу.
— Цыгане, вы любите людям головы заморачивать, — начал я. И вдруг вспомнил, что моему отцу, еще подростку, цыганка нагадала, что у него будет жена по имени Рая. Так и случилось, мою мать зовут Рая. Потому я осекся со своей критикой.
