— А чего ж ты, мил человек, к нам не в той одёже пришёл? Али запачкать побоялся?
— Не в той, говоришь? — я пошарил в толпе глазами. — А в какой надо было? Где ты там прячешься? Выходи вперёд, не бойся, потолкуем!
— А я и не боюсь! — Через толпу стал протискиваться крепкий мужчина средних лет в промасленной спецовке. Встал перед трибуной, посмотрел мне прямо в лицо, усмехнулся.
— Вот он я, весь перед тобой!
— Так в какой одежде я должен был к вам придти? — ещё раз спросил я.
Ничуть не смущаясь, рабочий ответил:
— Ты, товарищ — или может, господин? Как нам тебя правильно величать? — ты тут перед нами дурочку-то не валяй. Слыхали мы, как ты в шитом золотом мундире перед местными буржуями да казаками кренделя выписывал! Скажешь, не было этого?
— Почему не было? — пожал я плечами. — Было.
Рабочие зароптали, и мне пришлось повысить голос.
— Этот мундир, товарищи, ко мне, стоящему на этой трибуне, отношения не имеет…
— Как так? — воскликнул рабочий. — Чужой, что ли, надевал? Вот потеха!
Возникший смех перекричать было ещё труднее, мне пришлось поднапрячь связки.
— Да ты дослушай сперва, а уж потом зубы скаль!
Рабочий повернулся к толпе, поднял вверх обе руки и громко прокричал:
— Тише, товарищи, он, оказывается, ещё не всё сказал!
Шум и смех пошли на убыль. Рабочий повернулся к трибуне и предложил:
— Говори!
— Спасибо, — поблагодарил я и вновь обратился ко всей аудитории: — Товарищи, с атаманом Дутовым я общался как представитель государства — нашего с вами государства! И мундир мне нужен был для того, чтобы атаман знал своё место и отнеся ко мне с должным уважением!
— И что, получилось? — спросил рабочий. — Испугался атаман мундира?
— По крайней мере, главенство моего мундира над собой признал!
— Слышь, братва, — повернулся рабочий к товарищам, — Дутов перед позолоченной тряпкой спасовал!
Я смеялся вместе со всеми, а когда смех стал стихать, вновь обратился к рабочему:
— И всё-таки ты неправ, товарищ. Дутов спасовал не перед мундиром, а перед властью, которую он — этот мундир — олицетворяет. Перед той властью, которую мы с вами установили в 1917 году! Перед нашей с вами властью!
Наконец я дождался оваций. Теперь на меня смотрели вполне доброжелательно, и говорить мне стало намного легче.
— К вам же я пришёл в своей повседневной одежде потому, что вас, товарищи, мне на место ставить не надо. Это вам позволено ставить на место таких, как я. Что сегодня вы наглядно и продемонстрировали!
Встреча прочно встала на дружеские рельсы, и то, что начиналось «за упокой», благополучно завершилось «во здравие»…
