— Сделайте милость, — я был сама любезность.
НИКОЛАЙ
Заседание «большой тройки» — я, Васич, Шеф — проходило на квартире Абрамовых. Ольга, когда по просьбе Васича объявляла по телефону большой сбор, добавила от себя:
— И где вы этого «духа» откопали? Мне Васич про него все уши прожужжал.
— Ты про Турани? — уточнил я. — Так это, Оленька, не ко мне. Этого кадра Шеф где-то надыбал.
— И кто бы сомневался! — Сарказма в голосе Ольги было хоть отбавляй. А потом она положила трубку.
Положить-то положила, но тема её чем-то зацепила. Потому, накрыв нам в кабинете, она против обыкновения не ушла, а села скромненько в сторонке и приготовилась слушать.
Шеф, когда узнал какие «обвинения» против него выдвигаются, сразу ушёл в отказ.
— Да вы что, братцы? Я с Турани только третьего дня познакомился. А до того слыхом о нём не слыхивал!
— А тебе не кажется это странным? — спросил Васич. — Я имею в виду, что ты, уроженец Туркестана, и ничего не слышал о таком выдающемся земляке?
— Сам диву даюсь, — признался Шеф. — Видно в ТОМ времени судьба Турани сложилась как-то иначе. Скорее всего, он тогда до этих дней не дожил, погиб в каком-нибудь сражении.
— Всё равно не сходится, — покачал головой Васич. — Не мог человек — тем более имам со звучным прозвищем Турани — сгинуть, не оставив следа в истории.
— Имам Турани не мог, — согласился я. — А вот какой-то полковник по имени Рашид, а может и не Рашид, он ведь на турецкой службе мог взять себе и какое-то другое имя, верно? — такой полковник вполне мог сгинуть безвестным. Так что я в этом вопросе полностью на стороне Шефа.
Вы думаете, Шеф обрадовался моей поддержке? Как бы не так! Вперил в меня проницательный взгляд, и проговорил, как изобличил:
— Сдаётся мне, Ёрш, ты про этого тюрка знаешь поболе любого из нас.
— А вот в этом вопросе уже я на стороне Макарыча! — воскликнул Васич. — Давай, Ёрш, исповедуйся.
— Облегчи душу, Коленька, чистосердечным признанием, — посоветовала Ольга. Голос её звучал ласково, а в глазах плясали весёлые чертенята.
— Ну не настолько и много я против вашего знаю, — предупредил я. — Но коли вы того хотите — слушайте. Началась эта история прошлым летом, во времена третьего Временного правительства. Правда, узнал я об этом с неделю назад, и совершенно, скажу вам, случайно. Бокий был в нашем ведомстве по каким-то своим делам, ну и заглянул на огонёк. И вот тогда он поведал мне начало истории появления на свет имама Турани. Было это, как я уже говорил, прошлым летом. Объявился на территории Туркестана турецкий эмиссар, в задачу которого, по разумению нашей контрразведки, входило прощупать почву на предмет грандиозного восстания, или, на худой конец, какой иной заварушки. С арестом турка решили не спешить, а попытаться взять его на чём-нибудь «горячем», заодно и связи выявить. Потаскал фигурант за собой «топтунов» с месячишко, а потом возьми да и исчезни. И было ему в этом исчезновении единственное на тот момент утешение, поскольку в миссии своей он не преуспел. Встречи с лидерами националистических группировок желаемого результата не принесли. Кто-то, как Чокаев, ратовал за автономию исключительно в составе России, кто-то был не прочь и отделиться в самостоятельное государство — но воевать с Россией не пожелал ни один. Ещё круче обошлись с турецким эмиссаром при Бухарском и Хорезмском дворах: там он не удостоился даже высочайшей аудиенции. После исчезновения, эмиссара объявили во всероссийский розыск, а дело его кочевало по кабинетам, пока не легло на стол Бокию. Тот поморщился очередному «висяку», но с розыска фигуранта снимать не стал. Каково же было его удивление, когда буквально в канун нашей с ним встречи ему доложили, что фигурант объявился в Петрограде. А ещё через пару дней получаю я вызов в ГПУ к Дзержинскому. Явился. Доложился. Попросили подождать. Сижу, жду. Через некоторое время выглядывает из кабинета Феликс: что-то ему там надо было с секретарём перетереть. Увидел меня, спрашивает:
