Его сообщники убедились, что выброшенный из окна Энвер-паша мёртв, и поспешили прочь. В соседнем переулке их ждала машина. Только начав движение, они позволили себе заговорить.
— Всё прошло прекрасно, господин полковник! — возбуждённо произнёс один.
— Да, господин капитан — подтвердил Зверев, — мы всё сделали чисто, не подкопаешься!
— Лишь бы Лемке не заподозрили, — продолжил капитан. — Он ведь совсем недавно устроился в этот пансионат привратником.
— Ну, это навряд ли, — уверенно произнёс Зверев. — Не забывайте, он ведь по национальности немец.
* * *
Всё указывало на то, что произошло самоубийство. Предсмертная записка, написанная рукой погибшего, запертая не только на ключ, но и на засов комната. Наконец, отсутствие следов проникновения и борьбы, и следов насилия на теле покойника. А тут ещё и свидетель отыскался. Жилец из дома напротив, показал, что страдает энурезом и каждые два часа вынужден покидать постель. Так вот, он обратил внимание на то, что в доме напротив, на четвёртом этаже в эту ночь долго горел свет. Он ещё посочувствовал фрау Эльзе, что у неё такой проблемный жилец, который не желает экономить электричество.
— Вот видишь, — сказал один полицейский чин другому, — всё сходится. Долго не спал, всё никак не мог решиться. Потом написал предсмертную записку, потушил свет и выбросился из окна. Что тут тебя смущает?
— Пожалуй, ничего, — ответил другой полицейский чин. — Кроме личности погибшего.
— Это да, — согласился первый, — личность известная. Но, кажется, газеты писали, что этот турок в последнее время пребывал в глубокой депрессии?
— Я сам про это читал, — подтвердил второй.
— Ну, так спрашиваю ещё раз: что тебя смущает?
— Уже ничего, — вздохнул второй, направился к выходу, посмотрел на ключ, лежащий на столике возле двери.
— Разве что…
— Что «разве что»? — чуть раздражённо спросил первый.
— Ключ. Он не оставил его в замочной скважине когда запер на ночь дверь, я всегда так делаю.
— А я всегда вынимаю и кладу на столик, ведь есть ещё и засов. Хватит. Пошли!
— Пошли… — согласился второй.
НИКОЛАЙ (продолжение)
На следующий день встреча началась с того, что лорд Кёрзон протянул Виноградову бланк телефонограммы.
— Это мне предали утром из Лондона, — сказал он. — Прочтите и скажите, что вы по этому поводу думаете?
В телефонограмме говорилось о самоубийстве в Германии Энвер-паши.
Возвращая бланк, Виноградов слегка пожал плечами.
— Я думаю, что Господь прислушался к вашему совету.
