В доме было прохладно. Битая из глины печь стояла возле окна. Очаг покрывала бронзовая плита с двумя отверстиями, возле неё на земляном полу стояли ухваты. На плите — большой котёл, тут же пара поменьше, в одном стыла пареная репа.
Наверху, под самой крышей, на жердях висела зимняя одежда, сети. Шкурки белки, песца, соболя распялили на крестовинах.
Из-за печи выполз старый дед Ратай — в рубахе до пят, с длинной белой бородой, нечесаными волосами. Распрямился с трудом, хрустя костями, с любопытством взглянул на гостя.
Кот стоял, молча, смотрел на старика. Тот не стерпел взгляда, поклонился, прохрипел:
— Здравствуй, древний. Почто явился? До сих пор о нас печёшься? Э-хе-хе. Нынешние тебя уже и не помнят. Откушай нашей еды…
Кот был усажен на гостевую лавку, за стол, скоблёный ножом. Хозяйка положила в деревянную миску ароматную толокняную кашу. В другую насыпала квашеную капусту с морковью и клюквой. В кружку для гостей, свитую из бересты, налила козьего молока.
Кот кушал кашу деревянной ложкой, она плохо держалась в лапе, выпадала. Но он соскучился по человеческой еде, заедал кашу капустой, хватая её лапой из миски, запивал молоком. Поев, вытер усы рукавом, встал, поклонился хозяйке.
— Благодарствую за угощение.
— На здоровье. Есть ли нужда, какая, не промокли в наших болотах?
— Нужды нет, а что промок — так давеча уже высох.
Кот ещё поозирался, углядел серого кота под кровлей, что скалился и сверкал глазами, почуяв опасного конкурента, отметил отсутствие в избе детей. Парни на хозяйстве, с отцом — в лесу или на озере, а девочки у соседских баб учатся прясть. Мальчика тоже не видно — наверное, получил по шее, за то, что привёл Кота. Или всех детей попрятали. Ну, да — скорее всего.
— Я очень долго спал, — Кот поглядел на людей. — Наверное, многое изменилось на белом свете, — промурлыкал он высоким голосом, — но, странно, меня опять тянет подремать…
— Возьмите тулуп, поспите в чулане! Тише все! (В сторону занавесок, хотя, Кот чуял — там никого нет). Видите, древний Кот отдохнуть желает!
Баюн улёгся на лежанку, укрылся. Под голову сунул свой дорожный мешок. Нащупал щекой старинный кинжал с тонким лезвием, скованный неведомым умельцем из железного камня, упавшего с неба, в горячем и пыльном городе, название которого уже выветрилось из памяти. Богом Данный, что ли? Ну да, Багдад.
Мысли путались, мелькали образы ревущих верблюдов, вспомнился тёплый ночной ветер, раскачивающий резные листья пальм, пригрезились одуряющие терпкие цветочные запахи и гомон восточного базара. «Вот, интересно, почему город южный, а базар восточный?» — подумалось в полусне.
