На склоне холма, в частом ельнике, отбиваясь от злых комаров и надоедливых оводов, Ари жёг костёр. Сушняк быстро прогорал, и мальчик подкладывал ветки — Кот сказал, чтоб углей было много. От кострища прямо в небеса шёл раскалённый воздух, дыма почти не было, тепло от углей сливалось с солнечным полуденным жаром. Ари смотрел на угли, там плясали огненные человечки, по раскалённой древесине угольков пробегали таинственные письмена на каком-то позабытом древнем языке.
Кто-то очень тихо шёл по лесу. Ари лёг на землю, затаился, прислушался. На лице его расползлась улыбка, мальчик распознал шаги Баюна, который утром ушёл на ручей за рыбой. Довольный Кот что-то тихонько мурчал, под мышкой он нёс охапку мясистых тёмно-зелёных листьев водного растения. Достав из мешка рыбу, Кот обернул их листьями, положил на угли. От вкусного аромата у Ари потекли слюнки. Кот взял сырую форель, острым когтем распорол белое брюшко, достал икру. Красным шершавым языком стал слизывать её с лапы, жмурясь от удовольствия.
Достав рыбу из костра, Кот посыпал её золой. Путники стали жадно поедать нежную мякоть, особенно старался Кот, урча и облизываясь. Ари ел рыбу, выплёвывая в траву кости, и думал о важном деле — он никак не мог придумать, как ему называть Кота. Наконец, он решился:
— Это ничего, что я вас на «ты» называю? Можно ли вас величать дядя Баюн? А то говорить «Кот Баюн» как-то не с руки. Это всё равно, что нашего пама звать «человек Папай», или ведунью «ведьма Стина».
— Ты думаешь, что Стина не человек? — удивился Кот.
— Ну, она не такая, как все, — ответил мальчик. — Она на бересте чертит резы, собирает от болезней травы, правит свадьбы. Её даже сам пам побаивается, хотя он-то никого не боится!
Кот ухмыльнулся, вспомнив мужчину, ползущего по окровавленной траве, сразу после битвы на дворе Скилура.
— Она одна живёт? — спросил вдруг Баюн, — А где её муж? Где родичи?
— Родители её неведомо где, а ведам она училась у словенского волхва. Она же не с Чудово. Она к нам пришла, пам её ведуньей и оставил, наша-то старая была. Но это было давным-давно — ещё до меня.
— Значит, она, и вправду мир повидала, — сказал задумчиво Баюн, — Не всю жизнь в чудской веси в печурке ковырялась.
— У нас деревня, — упрямо поправил Ари древнего Кота.
— Ишь, ты! Упрямый, правильный! — захохотал Кот. — Ну-ка пойди, постирай рубахи в ручье, да сапоги поставь просушиться на солнышко!
Холмистая местность осталась позади, лес опять потемнел, посуровел. Яркое летнее солнышко лишь изредка заглядывало под полог еловых ветвей, внизу было сыро, мрачно. Чем чаще росли деревья, тем выше поднимались еловые лапы, освобождая место корявым стволам с острыми сучьями, с переплетёнными сухими веточками. Они лезли в глаза, ломались в руках, сыпались за шиворот.
