Сборник критических статей Сергея Белякова | страница 10
Но Иванов вовсе не имморалист. Его герои не лишены системы ценностей, далекой от христианства, но не чуждой гуманизму. Это некий остаточный гуманизм, сохранившийся в сознании позднесоветского человека. Веру в коммунизм он утратил, веры в Бога не обрел, но в его душе остался нравственный закон, который переступить нельзя. Можно изменять жене, но нельзя трогать детей. Поэтому распущенный и вечно пьяный Служкин не тронул влюбленную в него четырнадцатилетнюю Машу. Можно любить деньги, но нельзя отдавать за них душу. Поэтому образцом человека в том же “Золоте бунта” представлен Петр Переход, отец Осташи. Он души своей истяжельцам не отдал.
В этой системе ценностей есть место и для любви к Родине. Стоило Иванову стать известным писателем, как между “патриотами”[285] и “либералами”[286] начались споры о политической принадлежности автора “Сердца Пармы”. Алексей Иванов — патриот, но его патриотизм не имперский, как у Проханова, Гарроса и Евдокимова, а местный, пермский: любовь к “малой Родине” и только к ней. Он хвалит Ермака, который не позволил казакам вернуться с добычей на Русь, а “заставил беречь завоеванную землю”, а Строгановых с их девизом “Земные богатства — Отечеству, себе — имя” противопоставляет корыстным и безыдейным Демидовым. Обретя родину, герой обретает и смысл жизни, как обрел его московит Вольга, будущий герой чердынской осады, полюбивший пермскую землю как свою новую Родину.
Ну, хорошо, нравственный закон есть, Бога нет, но “ежели бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?” “Сам человек и управляет”, — мог бы сказать наш герой словами Ивана Бездомного.
Но человек, способный “управлять” своей судьбой, появился у Иванова не сразу. Если не считать схематичных персонажей “Кораблей и Галактики” и дурашливых “инопланетян” с “Земли-сортировочной”, то герой раннего Иванова — человек слабый. Отличник, Игорь, Иван из “Общаги…” безропотно терпят издевательства пары ничтожных мерзавцев. Князь Михаил из “Сердца Пармы” — как будто тот же Отличник, перенесенный машиной времени в пятнадцатый век. Он нерешителен и безынициативен. Даже “пофигист” Служкин заметно живее и креативнее. Миром правит безличный рок, а люди, боги и народы “идут дорогами судьбы”[28].
Правда, в финале “Сердца Пармы” писатель все-таки пытается переменить характер своего героя. Князь Михаил бросает вызов судьбе — воля Каменных гор на стороне манси, но русский князь не сдается: “Не дам. Пусть хоть все небо в знаменьях”. Увы, это преображение психологически неубедительно.