Рота выдержала натиск. Выдержала.
Андрей и Валерик ступали по валявшемуся лапнику, и ветки, как живые, шевелились под ногами.
Андрей прижмурил глаза: солнце. Под солнцем все жило. Медленный ветер шевелил траву, и, замершая, но еще живая, двигалась она ветру вслед — то вправо, то влево, то вперед, то назад; видно было, колыхались вершины деревьев, вдоль которых шел ветер; перекликались птицы в ясной, как бы вымытой, вышине, — всего этого не могло быть ночью. Воевать днем совсем несправедливо, особенно когда солнце в небе и свет на земле, война — дело черное, ночное.
Холм и лес по-прежнему зловеще стояли перед ротой. Теперь, после атаки, уже было известно, что в лесу укрылись вражеские танки, а на холме крупнокалиберные пулеметы противника. Андрей вызвал в памяти опушку леса за холмом и за ней неоглядное пшеничное поле, а за полем длинный коровник с продырявленной снарядом крышей, а дальше — ручей, и еще дальше пустырь, а за пустырем первые дома города. Две недели назад перед западной окраиной города были окопы и его роты. Ничего, что передний край молотили «юнкерсы» с «мессершмиттами» в пару, и танки пробовали утюжить, и артиллерия лупила вовсю, — не смогли немцы врезаться в позицию роты. «Здорово держали оборону, — размышлял Андрей. — Окопались как следует. А ушли сами, по приказанию командования. Немец и не заметил, что ушли».
Словно думал о том же, Валерик произнес:
— И копали же мы там, и рыли, — огорченно покачал головой.
— Ничего, Валерик, — отозвался наконец Андрей. — Потом, когда наступать будем, пригодятся и окопы наши, и ходы сообщения, и все такое. Брустверы же повернуты на запад… Будем же наступать?
— Ага! — с поспешной готовностью согласился Валерик.
— А пока надо готовиться к худшему. — Андрей вздохнул, его мучили опасения, и он не заметил, как вырвался у него вздох.
— А что худшее, товарищ лейтенант? Куда ж еще худшее, товарищ лейтенант?
— Ничего, обойдется, — сдержанно пообещал Андрей.
Он поправил автомат на плече, Валерий, подражая, повторил движение ротного, подтянул ремень винтовки. Начинался орешник. Андрей нагнул голову, стараясь быть ниже кустов. «Следит же, сволочь, откуда-нибудь за всем, что тут делается…» Так шли минут десять. Там, внизу, на левом берегу, чернел лес. От приречного песка несло приятной прохладой. Вон и просека. Пересечь ее, миновать сторожку, спуститься в лощину, подняться наверх, а там и командный пункт батальона близко.
Миновали сторожку, спустились в лощину, прошли немного, выбрались на другую сторону лощины, к старым березам, свесившим поредевшие вершины. Еще прошли. У сосны с комлем, выгнувшимся дугой, Валерик остановился.
