— Тимофеев! — поднял Андрей голову. — Узнайте, что там! Живее!
Тень в каске шевельнулась, сделала шаг, и другой, это Андрей смутно еще видел, потом каска исчезла в мглистых недрах траншеи.
Теперь разрывы слышались правее. Три, пять, восемь… «Долбает, сволочь, Рябова и Вано, — прикусил Андрей губу. — Ну и дает жизни! Ну и дает!.. Какие, к черту, гранаты, какие бутылки! До этого и не дойдет. Артиллерия раскромсает нас раньше. Никакого же прикрытия! — готовился он к худшему. — Молчат наши батареи. Почему, и понять нельзя. — Андрей провел ладонью по лицу, ладонь стала мокрой. — Подавили б огневые точки противника. Готовые же цели! С пехотой как-нибудь справимся. Что они там, наши батареи, в самом деле?!» Он с ужасом ощутил свою беспомощность, так нелепо, бессмысленно вот-вот погибнет рота.
Воздух прошил короткий и натужный свист. «Снаряд на излете. Сейчас грохнется, вот тут где-то, рядом». И рядом, в слепящей вспышке успел Андрей заметить, из-под земли вырвалась жаркая туча с осыпавшимися краями и осела. Даже сейчас, когда туча исчезла, чувствовалось, какая она была жаркая.
Перед Андреем снова возникла тень в каске. А, Тимофеев вернулся!
— Пятеро.
— Что — пятеро? — пересохшим раздраженным тоном спросил Андрей.
— Пятеро, и все убиты. Прямое попадание. И пулеметчик возле нашего командного…
— Пулеметчик?
— Пулеметчик. И Тоня тоже. Перевязывала пулеметчика, а фриц снарядом жахнул. — Тимофеев держал в руках санитарную сумку.
— И Тоня?..
Андрей не успел услышать подтверждения Тимофеева. Он повернулся на голос Кирюшкина из блиндажа:
— Товарищ лейтенант!
Андрей бросился на зов.
Неловким движением сунул ему Кирюшкин телефонную трубку.
— Не теряйся, — ровный тон комбата. — Держись. Сейчас и мы выдадим… Держись.
С голосом комбата пришло успокоение. Все будет, как надо. Все будет, как надо! Андрей дышал в трубку, ждал, что еще скажет комбат. Ничего не сказал. Трубка молчала.
Андрей знал, по ту сторону реки, позади батальона, на огневые позиции выдвинуты две гаубичные батареи, стопятидесятидвухмиллиметровки. Он и не заметил, как повторил слова комбата, убежденно, обрадованно.
— Сейчас выдадим!..
— Не понял, товарищ лейтенант, — ожидательно произнес Кирюшкин.
— Поймешь, погоди, — кивнул Андрей и — в траншею.
Над лугом вспыхнул бледно-лимонный свет ракеты и смешанные в темноте земля и небо отделились друг от друга. Холодное пламя легло на черные сосны, на тяжелый холм, ставший похожим на густое облако. Из-за реки грохнули орудия. Будто гигантские ножницы разрезали натянутый высоко над головой шелк, с сухим развернутым треском прошуршали снаряды — в сторону противника.
