Его новый роман ещё не был закончен, но уже, судя по наметившимся сюжетным и идейным направлениям, обещал стать шумной сенсацией. Читательская среда, подогреваемая слухами и жёлтой прессой, как неспокойное море, волновалась в ожидании нового шедевра, тем самым создавая ещё больший ажиотаж вокруг неодиозной фигуры творца и его эпатажного творчества.
Но шедевру так и не суждено было увидеть свет. И мир, как ни странно, ничего не утратил от этого. И ничего не произошло. И Земля не отклонилась от своей орбиты, и океаны и моря не выступили из своих берегов, и небесная твердь не рухнула на наши беспечные головы. Всё осталось на своих местах, как и было до этого многие миллионы лет.
А в его жизни снова началась чёрная полоса. В один прекрасный день призрачное мерцание растворилось в морской синеве и безвозвратно исчезло. Как это бывало и прежде, повинуясь необъяснимому внутреннему влечению, собрав все свои нехитрые пожитки, а их за последнее время накопилось не так уж и мало (часть имущества пришлось распродать, часть — раздарить и раздать знакомым, часть — просто оставить), остальное погрузив на транспортные платформы, интуитивно выбирая маршрут, он двинулся вслед за призрачным мерцанием вдоль юго-западного побережья Мраморного моря по направлению к Дарданеллам.
Она безропотно последовала за ним. Их сопровождали лишь немногочисленная прислуга, в основном занимавшаяся багажом, и несколько самых преданных учеников, не пожелавших расставаться со своим учителем. Переправившись через пролив, они обосновались в Кумкале, неподалёку от холма Гиссарлык, на котором располагалась Троя, некогда открытая Генрихом Шлиманом.
Огромный трёхэтажный особняк, в котором они поселились, построенный из красного лабрадора, своим внушительным видом и торжественным фасадом с множеством портиков, башенок и балконов напоминавший султанский дворец, находился далеко за городом, уединённо возвышаясь над обрывистым скалистым мысом, сильно выступающим в море. Это был райский уголок. С террасы открывался вид на бескрайнюю лазурную плоскость моря, полумесяцем изгибающуюся по линии горизонта. Прямо оттуда, не вставая с удобного кресла-качалки, можно было теперь любоваться призрачным мерцанием в любое время суток.
В старом заброшенном парке, разбитом на склонах окаймлявших холмов, было полно всякого зверья и диковинных птиц. По ночам из парка доносились леденящие душу пронзительные крики павлинов, которых в этой местности обитало превеликое множество.
