Еду в Магадан | страница 43

Последнее слово. Не готовился, думал, что завтра. Решил сказать о Диме Дубовском, нашем оболганном и преследуемом товарище. Веткин и Конофальский, подонки, назвали его ответственным за некоторые вещи, но так заврались, что на суде это выплыло. Из нас четверых ему выпали самые тяжёлые испытания. Пусть даже ему и удалось сохранить то, что в этом убогом обществе называют «свобода». К нему применили самые подлые и мерзкие методы оперативной разработки. Но Дима всё вынес и преодолеет любые трудности. Такие люди – навсегда. И годы в застенках не преграда для нашего братского товарищества. Саня и Коля сказали очень достойно. За нами нет вины перед совестью, а значит, любые лишения – лишь награда. Приговор. Что ж, Махно сидел и нам велел. Восемь лет на одном вздохе! Последний взгляд на близких мне людей. За исключением родителей, я их увижу совсем не скоро. Прощаюсь с адвокатом. Его появление в ­СИЗО КГБ было как глоток свежего воздуха. И в этой безнадёжной ситуации он смог мне помочь. Пожимаем руки и обнимаемся с Колей. Для меня честь разделить судьбу с такими людьми.

Веткин выхватил милость: 4 года химии. Он, Захарчик, Арсенчик, Бурочка будут жить жалкой презренной жизнью. Нет прощения предательству. Если у них будут дети, чему их научат такие отцы?

…Снова автозак; остановка «КГБ». Выходя, кричу: «Товарищи, до встречи!»

Свидание с родителями. На этот раз пустили и мать. Наши дорогие матери… Кто уж по-настоящему несчастлив, так это они. Отцы тоже страдают, но по природе своей понимают, что суровые испытания пойдут их чаду на пользу. А мать не принимает никаких доводов, если её сын за решёткой. Заключённых всегда двое. Мать не может и дня прожить без переживаний за своего ребёнка. Стоять в очередях на передачу, ждать письма, ловить любую новость о тюрьме или колонии, где мы отбываем срок – вот их приговор изо дня в день, из года в год. И потому настоящими героинями и мучениками являются матери заключённых. Знаю и вижу, что очень за меня переживают. Но мне радостно видеть их бодрыми и гордыми. Обсуждаем суд. Узнаю мнения разных людей, их приветы и пожелания. Это поражение, на самом деле, – наша победа. Такими процессами режим копает себе могилу. Не учли уроки сталинских репрессий, не учли.

Последние дни в «американке». Чувствую, как это место теряет свою власть. Лучи солнца на шершавой стене смотрятся очень красиво. Но всё же в них остается что-то тревожное. Эти полгода не дались даром. На душе навсегда останется отпечаток этого дома, красного дома. Никогда не забыть мне то измерение, когда внешний мир распадается, когда умирает даже надежда, когда не существует ни времени, ни пространства. И в этом унылом постоянстве жизнь сворачивается в клубок чистого страха и чистой воли. Последний раз оглядываю эти массивные и суровые стены, коридоры, лестницы, поручни, вышку, мотки проволоки, железные двери. Сотни деталей и все образуют монолит, наделённый единственной целью – растоптать личность. Но именно в этом аду, благодаря этому кошмару, я смог заглянуть в себя и многое понять. Отменный материал для антиутопических картин, для музыки в стиле industrial ambient. Жаль, в искусстве не смыслю, не то раскрыл бы это содержание через форму. Увы!