— Я защищу тебя, — сказала Вэсс самым сладким голосом, на который была способна. — Выходи и тащи мешок.
Роуни снова отступил назад и ответил: «Нет». Теперь он будет бродить по туннелям. Теперь его надо бояться.
Вэсс плюнула на землю. Потом она улыбнулась, и это было похоже на миниатюрную копию улыбку Башки:
— Где мое масло, карлик? — спросила она.
Сердце Роуни билось, как будто хотело сбежать от него:
— Какое еще масло? — Вэсс уже ушла из дома, когда Башка дала ему поручение. Вэсс не мола о нем знать.
— Хватит! — заорала Вэсс, и Роуни не думал, что это было обращено к нему. Ее глаза были закрыты. Все мышцы ее лица были напряжены. — Ты не можешь! Я не болвашка. Хватит, хватит! — Вэсс побрела прочь и скрылась из виду. Мешок она забрала с собой.
Роуни стоял неподвижно. Он не понимал, что только что произошло. Он аккуратно сложил это в шкаф на задворках своей памяти, где хранились другие вещи, которых он не понимал.
Он все ждал, когда позади него раздастся скрежет лопат и шум шагов. Было тихо, холодно и угнетающе, хотя тепло и суета рынка, где Вэсс могла все еще поджидать его, были всего в нескольких футах.
Он стоял столько, сколько мог, а потом еще столько же. Он не оглядывался. Он не слышал ни лопат, ни шагов, ни других признаков приближения копателей. Наконец он сам шагнул три раза и выскользнул из железных дверей.
Вэсс ушла, как и большая часть рыночной публики. С пустой площади уезжали несколько открытых фургонов. Небо было синим, но темнее, чем прежде. Почти сумерки. Он побежал.
В центре ярмарочной площади стоял закрытый фургон. У него были стены и крыша, как у маленького дома на колесах. Вокруг него собралась толпа. Небо все еще было синим, но солнце уже закатилось.
Роуни спустился по склону с дороги на траву. У него болели ноги. Он слышал барабаны и флейту, хотя и не видел ни одного музыканта. Он встал в самой задней части толпы. Ему пришлось встать сбоку, чтобы разглядеть фургон сквозь плотное скопление людей. Он нашел местечко, с которого было хоть что-то видно, и стал ждать развития события. Он пытался стоять неподвижно, но все время переминался с ногу на ногу.
Дверь фургона выпала наружу. Она остановилась параллельно земле и превратилась в сцену. Там, где была стена, повис занавес, пряча внутренности фургона. Другой занавес висел по краям сцены, пряча то, что было внизу. Откуда-то с крыши фургона аздались звуки труб, играющих фанфары.
Гоблин шагнул на сцену.
