— Заманчиво, — сказал я. — Мне надо подумать.
— Разумеется, — сказал Феаген и хищно улыбнулся. — Тем более, вот и наш гирос…
Когда я приехал домой, Диана возилась на кухне, громыхая сковородками и стуча ножом по доске со сноровкой… скажем так — не совсем поварской. Луковица и зубчики чеснока под мелькающим лезвием ножа быстро измельчались, чтобы присоединиться к своим сородичам, которые вместе с баклажанами уже зажаривались на сковородке.
— И что это будет? — спросил я, потянув носом воздух и обнимая ее за талию.
— Потерпи — узнаешь, — рассеянно ответила Диана, подставляя щеку для поцелуя. Руки ее от запястий и до локтей были вымазаны оливковым маслом и лимонным соком, а от нее самой пахло базиликом и ореганоь.
— У нас праздник? — спросил я.
— У нас гости, — сказала Диана. — Менандр и Арсиноя хотят поздравить нас с первой годовщиной пребывания в Тартессе. Переоденься, прибери во дворе и достань мангал.
Я вздохнул, выпустил ее гибкую талию и побрел в свой кабинет. Там я вытащил из портфеля контракт Феагена и студенческие рефераты, ткнул пальцем в кнопку питания компьютера и, пока тот загружался, сменил пиджак и галстук на удобную домашнюю кофту, которую Диана связала мне прошлой зимой. Потом сел проверить почту. Среди кучи бессмысленного спама было всего два интересных письма: в одном была хвалебная рецензия декана кафедры на мою статью о деятельности гуманитарных миссий Тифарета в отсталых мирах (рецензия заканчивалась пожеланиями поскорее приступить к написанию диссертации), а в другом меня приглашали прочитать курс лекций в колледже Св. Иоанна на курортном острове Патмос. Я распечатал оба письма, положил их рядом с контрактом и вышел в сад, прихватив из чулана перчатки, грабли, брезент и рулон пленки.
Из-за конца триместра я уже больше недели не подметал газон от листвы, которая густо осыпалась с живой изгороди, забивая стоки бассейна и погребая под собой дорожки из плоских белых камней, и сейчас меры требовались решительные. Все сухие листья я сгреб в брезент и вынес на мусор, а те, что уже начали подгнивать, отправил на клумбу, к розовым кустам — предмету особой Дианиной гордости. Бассейн я накрыл прозрачной пленкой, вытащил из чулана мангал, засыпал в него древесного угля из бумажного пакета, щедро вспрыснул бензином и, опершись на грабли, закурил, бросив спичку в мангал.
Смеркалось; воздух становился прохладным, а небо — синим, как кобальт. Я курил не спеша, наблюдая, как прогорает уголь в мангале, постреливая искрами в небо и помигивая рубиновыми огоньками под серой корочкой пепла. Вечер обещал быть спокойным и тихим. В такие вечера мне особенно хорошо работалось, и я мог просидеть за компьютером до глубокой ночи…
