Я вкратце изложил свое желание и протянул прошение о переводе.
— В поле, значит, потянуло? — прищурил пюпитр Стейнвей. — А что… — задумался он и вдруг резко подмахнул мое прошение. — Валяй! Не возражаю! Направление получишь в бухгалтерии…
* * *
Сперва они чуть не подрались, но потом Арманд де Тьенсегюр разглядел на груди Серого Рыцаря орденский медальон, и тут же вытащил из-за пазухи свой, с сапфировой звездой приора. Серый рыцарь незамедлительно убрал меч в ножны и предложил брату Вольному Рейтару отъехать в сторонку от переправы, дабы в тишине и спокойствии обсудить дела Ордена.
Мэтр Гидеон также не стал скучать в одиночестве, завязав оживленную дискуссию с настоятельницей Эльжбетой из монастыря Фортуны о превосходстве магии ментальной над стихийной и флюктуациях благоволения великой богини Фортуны к недостойным паладинам госпожи Авантюры.
Этьену страсть как хотелось послушать о причинах своего счастливого выздоровления (ибо мэтр Гидеон объяснял оное выздоровление именно флюктуациями, не вдаваясь, впрочем, в подробности о значении этого термина), но приходилось блюсти инкогнито, а потому в собеседники принцу достался оруженосец Кшиштоф — исхудалый до изнеможения парень, рядом с которым даже бледный после перенесенной лихорадки Этьен казался пышущим здоровьем атлетом.
— Фруктуации! — фыркнул презрительно Кшиштоф, запуская пятерню в длинные грязные волосы, спадающие на засаленный воротник. — Придумают тоже! Эх, книгочеи…
— А вы полагаете, — осторожно спросил Этьен, — что причина нашего… э-э-э… везения лежит в другой области?
Кшиштоф подозрительно покосился на Этьена и с сухим щелчком раздавил вошь.
— А ты сам-то кто будешь, парень?
— Я вагант! — гордо ответил принц. — Странствующий школяр!
— Ах, школяр… — понимающе кивнул Кшиштоф. — Вот что я тебе скажу, школяр… Не гневи ты бога!
— Как это? В смысле, вы хотите…
— Угу. Хочу. Жить я хочу, усек? Мы с господином Серым Рыцарем и матушкой Эльжбетой мно-о-ого всего разного повидали. А живы до сих пор только потому, что блага небесные принимали с благодарностью и без лишнего любопытства. Дурная это примета, понял? До причин докапываться… Несчастье приносит. Я-то знаю, со смертью сотни раз в салочки играл…
— Так уж и сотню… — засомневался Этьен.
— А то! Как-никак, пятый год в дороге!
— Пятый год?! — с изумлением переспросил я.
— Ну да, — кисло ответил Блютнер. — Поначалу было еще терпимо. А потом, когда к ним эта монашенка прибилась… Дура экзальтированная. Еще и флюктуациями обзывается, гадина!
