— Справлюсь, — злорадно ухмыльнулся Арманд. — Еще как справлюсь! Идея-то хорошая, как тут не справиться!
Идея действительно была неплоха, да только мой модератор она посетила намного раньше, чем хитроумную голову мэтра Гидеона. Собственно, ради этой идеи — сбить спесь со своих экс-подопечных — я сбежал из стаи и отыскал троицу этих горе-приключенцев, которым сейчас больше подошел бы ярлык «оборванцы».
Будучи не слишком мстительной или злопамятной натурой, я, тем не менее, с каким-то потаенным удовольствием предвкушал расправу над своими бывшими хозяевами — и был жестоко разочарован, увидев, во что они превратились за одну-единственную неделю без моей опеки. Шевалье Арманд де Тьенсегюр с перебинтованной головой, сломанной рукой и пустыми ножнами на боку, ерзающий в седле, затравленно озирающийся по сторонам и готовый расплакаться по любому поводу и мэтр Гидеон с обугленной козлиной бородкой, жесточайшим поносом и манерами старого, не вполне вменяемого склочника являли собой зрелище настолько жалкое и плачевное, что у меня сразу пропала охота поквитаться за все пережитые унижения. Один Этьен ходил гоголем после эскапады в Угрюмой Цитадели, но я-то знал, что вся его бравада — это показное, а на самом деле у мальчонки поджилки трясутся от мысли, что его дар может однажды и не сработать… Грешно убогим мстить, решил я. Они сами себе отомстят.
Правда, потом выяснилось, что мэтр и шевалье просто-напросто кривлялись, усыпляя бдительность Этьена с целью дальнейшего использования принца в качестве дорожного талисмана, и я восхитился изяществом замысла мэтра Гидеона, чья подорванная вера в силу магии, похоже, только стимулировала его умственный потенциал: разгадав природу дара Этьена, мэтр Гидеон не только составил план рациональной утилизации способностей принца, но и смог убедить гордеца де Тьенсегюра превратиться из Вольного Рейтара в плаксивого лицедея… Отрадно было видеть, что мои приключенцы не разучились думать самостоятельно, без рекомендаций из Палаты Немотивированных Озарений, и вместе с чувством законной, если не сказать отеческой гордости, ко мне пришло желание маленько подсобить по старой памяти мэтру Гидеону и шевалье де Тьенсегюру в благородном деле укрощения талантов принца Этьена… каковое желание я и задавил на корню.
Хватит, я теперь ученый. Я теперь знаю, что добрые дела не остаются безнаказанными. Я даже знаю, куда ведут дороги, вымощенные благими намерениями: на скользкий и мокрый каменистый берег, к которому меня прибило течением мутной горной реки…
