Сам же он был добр и щедр.
Случись ему что-нибудь найти, он всегда был рад поделиться своей находкой. Его скромная суфра[28] постоянно расстилалась для друзей и приятелей.
Белли-Ахмед был пленен славой Кероглу. Словно кто-то нашептывал ему: «Игид должен служить игиду». Белли-Ахмед долго думал, гадал и так и эдак, долго, как говорится, мерил, долго кроил и, наконец, как-то утром, потуже завязав свои чарыхи,[29] отправился в путь-дорогу, в сторону Ченлибеля. Долго шел, ненадолго останавливался, недолго шел, надолго останавливался, и однажды в пятницу, дошел, наконец, до Стамбула. Только появился он на базаре, как слышит, глашатаи о чем-то кричат. Тотчас на базаре поднялась такая суматоха, началась такая суета, стал народ бежать туда-сюда, что только гляди. В мгновенье ока весь рынок опустел. Только Белли-Ахмед остался стоять, ошеломленный. Смотрит, какой-то хромой купец бежит, еле волоча ногу. Белли-Ахмед преградил ему дорогу:
— Послушай, что случилось с людьми? Куда все убежали?
Купец посмотрел на него снизу вверх и говорит:
— Да ты, племянничек, видно, нездешний?
— Нездешний, — ответил Белли-Ахмед. — Я только что вошел в город.
Купец, прихрамывая и волоча ногу, принялся рассказывать:
— Султан наш отправился в паломничество в Мекку. Каждую пятницу султанская дочь, Нигяр-ханум, ходит в мечеть. Как только ока выходит из дворца, глашатаи кричат, чтоб все расходились по домам. Султан повелел, чтоб ни один чужой мужчина не осмелился даже в сторону Нигяр-ханум посмотреть.
— Хорошо, — спросил Белли-Ахмед, — а почему все оставляют открытыми лавки?
— А это приказ дочери султана, — ответил купец. — Когда она идет через базар, все лавки должны быть открыты. Нигяр-ханум заходит и выбирает, что ей понравится, а потом прислужницы уже могут сторговаться о цене с купцами.
Торопливо закончив свой рассказ, купец побежал и скрылся с глаз. Голоса глашатаев слышались уже невдалеке. Белли-Ахмед не знал, что делать. Остаться тут — могут схватить, бежать, но куда? Где укрыться? Огляделся он вокруг, видит — неподалеку овощная лавка… Ну, будь, что будет, подумал он, и вошел в лавку. Притворил он дверь, а сам стал смотреть в щелку.
Много ли, мало ли времени прошло, наконец, показалось шествие. Прошли глашатаи, прошла стража и, когда прошли палачи, смотрит Белли-Ахмед и видит, — окруженная сорока стройными девушками, идет сама Нигяр-ханум — девица неописуемой красоты.
Дочь султана шла, заглядывая в лавки. Дойдя до той, в которой спрятался Белли-Ахмед, она вдруг остановилась и, обернувшись к девушкам, сказала:
