Семилетняя война началась в 1756 году, но Семён Зорич успел на ней повоевать. В 15 лет он уже вахмистр и на лихом коне бьётся с пруссаками, но не повезло — попал в плен, где находился около девяти месяцев. Бежал или по обмену пленными вернулся в родную армию — здесь разночтения. За проявленную в бою храбрость получил чин поручика.
Началась первая турецкая война, Зорич опять в строю, «за проявленную храбрость» он уже секунд-майор. В плен к туркам он попал 3 июля 1770 года, получив в бою две раны копьём и одну саблей. Очевидец рассказывал: «Храбрый майор Зорич был окружён турками, защищался мужественно и решился дорого продать свою жизнь. Многие пали от руки его; наконец, видя необходимость уступить и поднятые над собою сабли, он закричал, указав на грудь свою: „Я капитан-паша!“ Это слово спасло ему жизнь. Капитан-паша у турок полный генерал, почему и отвезли Зорича в Константинополь, где он был представлен султану как русский генерал. Его ум, важный вид, осанка, рассказы о его мужестве — всё побуждало султана отличить его».
Он вернулся в Россию только в 1775 году уже после заключения мира, получил за заслуги орден Святого Георгия IV степени. Когда-то всесильный Потёмкин был его сослуживцем в армии, теперь он сделал Зорича своим адъютантом. По легенде, императрица впервые увидела Зорича в Царскосельском саду, где он в стельку пьяный лежал под липами, увидела и запомнила, так что Потёмкину особенно и стараться в добывании «должности» для подопечного не пришлось. 22 сентября Семён Гаврилович Зорич пожалован в корнеты Кавалергардского корпуса с производством в генерал-майоры, а через два дня назначен шефом Ахтырского гусарского полка.
Дворцовые покои Екатерины были ещё одним пленом для молодого гусара — третьим по счёту. Понятно, что при его отчаянном нраве Зорич не мог долго терпеть золотой клетки. Играл, конечно, при всяком удобном случае и проигрывал. Он явно не оправдал ожиданий Потёмкина, Зорич не мог быть ручным. Кавалергардский сборник биографий деликатно пишет, что Потёмкин шептал на ушко государыне, что стыдно-де терпеть рядом с собой человека таких ограниченных познаний, как Зорич, мол, пора от него избавляться. Много лет спустя Семён Гаврилович завещал организованной им военной школе великолепную, собранную им картинную галерею, в ней были и подлинники, и копии с картин лучших западных мастеров. Не так уж тёмен и необразован был этот молодой гусар, во всяком случае, время, проведённое рядом с Екатериной и её Эрмитажем не прошло для него даром. Императрица говорила о своём возлюбленном: «Можно сказать, что две души имел: любил доброе, но делал худо, был храбр в деле с неприятелем, но лично был трус». Знать бы, о какой трусости пишет Екатерина, если Зорич осмелился на отчаянный поступок — за все интриги он вызвал Потёмкина на дуэль. Потёмкин дуэли не принял, но перепуганная императрица тут же выслала Зорича за границу. Не последнюю роль в его отставке сыграли и карты: небось императрица говорила себе — эдак он и мой дворец проиграет.
