Моя жизнь | страница 32

Я еще раз посмотрел в окна и, попрощавшись со старичком, пошел к себе.

Полный новых впечатлений, шел я, не задумываясь над тем, куда ведет незнакомая дорога.

Меня обуревали мысли о виденном и о рассказанном сторожем. Я был глубоко растроган тем, что всю эту чудесную мебель, картины и люстры и весь дворец создали простые русские люди. Это вселяло в меня надежду, что и я, сын русского народа, сумею сделать что-то полезное, если буду упорно этого добиваться. Размышляя, я не заметил, как очутился на берегу Финского залива. Огромный синий, простор распахнулся передо мной неожиданно во всем своем величии и красоте.

Я невольно расправил плечи и, глубоко вдохнув свежий морской воздух, почувствовал прилив новых сил. С особенной страстью захотелось работать, творить, созидать.

«Нет, — решил я, — мне надо остаться здесь. Работать, учиться, совершенствовать свое мастерство».

На другой день я подыскал небольшую комнатку и, найдя на полигоне Филатова, заявил ему о своем желании остаться.

Написав большое письмо матери, я с волнением опустил в тот же почтовый ящик письмо Вере с предложением быть моей женой.

Я старался работать как можно больше, чтобы не оставалось времени для дум. Но что бы я ни делал: обтачивал ли деталь, сверлил ли, строгал ли — мысли мои были там, в Туле.

И вдруг я получил телеграмму:

«Выезжаю, встречай, твоя Вера».

Так началась моя новая жизнь в Ораниенбауме.

Это знакомство оказало решающее влияние на всю мою последующую жизнь и конструкторскую деятельность.

А произошло оно, если мне не изменяет память, так.

Однажды душистым весенним утром, когда солнце стояло уже высоко и жаворонки рассыпали над полигоном звонкие трели, в мастерскую вошел полковник Филатов и, как всегда, громко поздоровавшись, подошел ко мне.

Из-за его спины что-то жестами показывал мне мастер Елин.

Сообразив, что, должно быть, речь пойдет о новом задании, я сосредоточился.

Филатов показал мне рисунок, точнее, набросок пульки.

— Вот, Дегтярев, тебе задачам нужно точно такую же выточить из меди. Сумеешь?

Я посмотрел набросок. Пулька резко отличалась от наших тупоконечных пуль. Она была остроконусная.

— Ну, так как же? — спросил Филатов, заметив мое замешательство.

— Постараюсь, ваше высокоблагородие!

— В три часа приходи ко мне. Елин, проводишь его.