Теперь уже все — и охотники, и Питер, и Гнус с Рухом — уставились на него.
— Это не хворь. Нет. Совсем не похоже. Вот увидите. Там, — он ткнул себя пальцем в грудь, — под рубахой, не бойтесь, и нет ничего. Ну этих… Язв. Да. Я же здоров. Отравился я, — торопливо бормотал рыболов, медленно приближаясь к застывшему в ужасе Питеру.
— Еще один, — прошептал охотник.
— Здоров я, — сказал Вислоухий и снова рыгнул зеленоватой жидкостью, едва не забрызгав сапоги Питера. — Здоров, — упрямо повторял он, почесывая плечи, шею, грудь. С каждым мгновением взгляд его становился все более бессмысленным, а бормотание все более неразборчивым.
Питер невольно отодвинулся в сторону. Вытащил из голенища охотничий нож. Угрожающе прошептал:
— Не подходи!
Вислоухий всхлипнул:
— Здоров я. — Он уже и сам не верил в то, что говорил. Глаза его метались вправо-влево. По двору. Все кружилось в невообразимом танце: лица, затоптанные охотниками грядки, дурацкий (страшный?) дуб, горящая хижина. Вислоухий как будто впервые увидел ее. Он довольно крякнул и зло сказал: — Она это все. Она. Уб-бью! — вдруг громко закричал он и с необыкновенной прытью бросился к объятому пламенем крыльцу. Питер опомнился первым.
— Он ее выпустит! Стой, дурак! — заорал охотник, но Вислоухий уже не способен был что-либо соображать. Движимый одним-единственным — последним в его жизни — желанием убивать, он легко взбежал по крыльцу и с такой силой рванул дымящуюся дверь, что та вдруг не выдержала: что-то громко хрустнуло, и она слетела с петель, открывая темное жерло входа, откуда тут же повалил дым.
— Убью! — донесся до Питера и охотников уже не крик — вопль Вислоухого, и он шагнул в хижину.
— Стой! — снова крикнул Питер, внезапно ощутив, как поднимается со дна желудка тяжелая муть.
«Хворь?» Охотник сплюнул, невольно взглянул на могучее дерево, которое равнодушно шелестело молодой листвой. «Не хворь — страх», — успел понять он и в то же мгновение краем глаза увидел внезапно возникшую у забора могучую фигуру Гвирнуса.
3
Семеро.
Рыболов (как его? Рух?) не в счет. Слизняк. Все они слизняки. Он и ножа-то держать не умеет.
Значит, шестеро. Питер и остальные. Те, что стояли ближе к дубу. Охотники. Кое-кого из них Гвирнус знал. Ближе всех к нему — Нарт, с луком за спиной. Пока за спиной. Шаг за калитку, и лук окажется у него в руках. Этот стрелять умеет. Лесной олень не сделал бы и двух прыжков. Но он не олень. Он — Гвирнус.
Мозг нелюдима лихорадочно работал.
