— Тряпки, говоришь? — хмыкнула старуха. — Ладненько, садись за стол. Поговорим. Только в сундучок-то все обратно сложи. А эти, — Гергамора ткнула морщинистым пальцем в разбросанные по полу фигурки, — если хочешь, бери. Мне они ни к чему. Может, эля хлебнешь?
— Не, — мотнул головой нелюдим.
— Знаю. Ай-е не понравится. Ты ведь из-за нее пришел?
— Да. — Гвирнус торопливо складывал в сундук старухино барахло. Он поднял фигурки, еще раз внимательно осмотрел их.
— Бери, — повторила Гергамора.
— Кто это?
— А я почем знаю. Мне они еще от деда достались. Да и деду вурди знает от кого. Так, храню, сама не знаю зачем.
— Ага, — глупо сказал нелюдим, кладя фигурки на место, — пускай лежат.
— Пускай, — кивнула Гергамора.
Она вошла в хижину, прикрыв за собой дверь, и в комнате стало заметно темней. Подошла к полкам с домашней утварью, взяла пару глиняных кружек. («Еще Гей делал, знатная работа», — заметила старуха). Другой рукой прихватила небольшой кувшинчик с отваром. («Ничего, это не эль, не бойся, и не из лягушек, так, для здоровья», — бормотала она). Гергамора поставила кружки и кувшинчик на стол. Придвинула к Гвирнусу один из табуретов. На другой, кряхтя, опустилась сама.
— Садись. Успеешь к Ай-е-то.
Гвирнус послушно сел:
— Рожает она. Может, уже и родила. Сходила бы ты посмотрела, а?
— Я уж сегодня за утро насмотрелась, — буркнула старуха. — Про Касьяна слышал?
— Что, и его прихватило?
— Сгорел бедняга. Живьем сгорел. Хижину Гееву жгли, ну его и прихватило. Так, говоришь, рожает?
Гвирнус кивнул.
— Не вовремя, ох не вовремя, — крякнула старуха.
— Это почему?
— Сам знаешь. Хворь. Да и злые нынче все. Виноватого ищут. Как ты думаешь, кого? Вон Питер с Гнусом все утро шушукались. Боюсь, как бы не про твою… С них станется. Зря оставил Ай-ю одну, зря.
— А ты болтай поменьше, — обозлился нелюдим, — я же по-человечески. Помочь прошу.
— Вот и я по-человечески. Ты бы от нее лучше ни на шаг не отходил. Не любят ее, ох не любят. А с тех пор, как хворь пошла, так и вовсе… не так, как Хромоножку, а хуже. Куда хуже, гм!
— Раскаркалась. — Гвирнус резко встал. — В последний раз спрашиваю — идешь?
— Ишь какой быстрый, — проворчала Гергамора, разливая отвар по кружкам. — Другие без меня рожают, и ничего. А тебе Гергамору подавай. Дам я тебе кое-что, — буркнула она, — не торопись. Настоечка у меня одна есть. Пускай выпьет. Глядишь, дней пять у нее будет, если правда, конечно, что рожает уж. У страха-то глаза велики. Может, ничего еще и нет?
